Плач по тем, кто остался жить
Шрифт:
И это при том, что атаман Каледин уже давно объявил в войске военное положение! В канцелярии им просто сказали уезжать отсюда к чертовой бабушке и даже забыли упомянуть про сдачу оружия и патронов. Оттого винтовка осталась у Николая. Шашка у него была «семейная», доставшаяся от умершего двоюродного дяди. Никифор Евлантьев сходил на склад и выпросил у служившего там дальнего родственника консервов и сухарей в дорогу. От Каменской до Боковской было около двухсот верст, так что поход предстоял немалый. К тому же путь мог невзначай удлиниться – Гражданская война на Дону уже велась. Никифор и Михаил в ней участвовать категорически не желали, а Николай еще не понял, за кем надо идти. Поэтому он пока рассчитывал добраться
Вообще, в январе на Дону воевали со всех сторон больше добровольцы, потому того, что их мобилизуют и поставят в строй, можно было не опасаться (в разумных пределах), но вот задержания и того, что отберут оружие и коней – вполне. Возможна была и отсидка до выяснения. Расстрелов они не ожидали, ибо о подобном не слышали. И их счастье, ибо ходить по тропинке бедствий лучше весело и с энтузиазмом, который поможет преодолеть все наличные бедствия, но немыслим без понимания, что происходит вокруг.
У Михаила верстах в двадцати пяти жили родичи, так что он рассчитывал там разжиться овсом для коней.
И они удачно миновали все беды на этой своей тропе. Только раз их кто-то обстрелял, но издалека и неточно. Что там в хуторе Вишневом сейчас за власть была – они не стали уточнять, а то вдруг при сближении точность стрельбы вырастет. Боевые действия шли в основном вдоль железных дорог (станцию могли и кружным путем обойти), поэтому стоило свернуть на неторную дорогу, где и двигаться можно было, и недобрых встреч избежать. Хотя и тяжело было ездить по дороге, заваленной снегом. Хозяева и хозяйки давали приют, стол и кров, как в старину, даже если и не были родственниками и знакомыми, так что трое молодцов удачно добрались и обняли своих родных.
А после того им пришлось думать, как жить дальше. Как и всякая гражданская война, она в России начиналась со многих несуразностей. Первый ход в ней сделал атаман Каледин, заявивший о том, что не признает свержения Временного правительства, и начавший разгон ставших формироваться Советов на Дону. С учетом того, что Временное правительство после провала выступления Керенского и Краснова реальною силою не располагало, да и было арестовано в Зимнем дворце большевиками, это был «сильный» ход, привязывающий жизнь лично Каледина и его соратников к политическому трупу. В итоге получилось то, что с сиамскими близнецами: один умер, а вскоре и второй – от жизни вместе с покойником. Историки, правда, говорят о существовании Временного правительства в подполье, но его деятельность ограничивалась выдачей тайных распоряжений банку о финансировании некоторых текущих расходов государства. «Подпольные» ждали, что вот-вот наступит время Учредительного Собрания, а там злобные большевики уйдут со сцены.
Но вскоре те самые большевики вплотную занялись счетами правительства, и даже это подпольное существование закончилось.
Когда же они занялись Калединым, то и он закончился достаточно быстро, ибо обнаружилось, что на Дону тоже не горят желанием воевать за него. Каледин снова сделал «сильный» ход, легализовав Добровольческую армию, хотя ее возглавляли лица, арестованные Временным правительством и ждавшие суда по обвинению в мятеже против него, но ему было уже не до логики, потому как правительство Ленина собирало силы против него, и по мере готовности они пускались в дело. В борьбе прошли вторая половина декабря и январь. Добровольческий характер армий обеих сторон мешал чисто военным операциям, потому как, чтобы войска шли в бой, им нужно было дать выговориться и уговорить идти в этот бой. Зачастую части объявляли нейтралитет или вели долгие переговоры о сдаче и переходе на другую сторону. Те же самые добровольцы легко переходили от неудержимого порыва к рывку в противоположную сторону.
В лучшую сторону выделялись офицерские и юнкерские отряды, которых не надо было уговаривать драться, но их было не так много.
В итоге в последние дни января красные заняли Батайск, Таганрог, Ростов.
Добровольческая армия ушла на Кубань, чтобы перенести борьбу туда и тем самым сохраниться. В феврале часть сил казаков ушла в Степной поход, чтобы тоже сохраниться, подобно легендарному Неуловимому Джо, в Сальских степях.
11 февраля по новому стилю Каледин заявил своему правительству, что у него только 147 штыков, которые могут защищаться, поэтому он слагает с себя полномочия атамана. И в тот же день покончил жизнь самоубийством. На следующий день начался тот самый Степной поход – в него ушли 1700 человек, которые желали продолжать борьбу с большевиками, но в укромном месте. Возможно, без свидетелей.
Еще за сутки до того воевать были готовы всего 147 человек, а тут уже 1700 борцов…
Видимо, в Новочеркасске была странная аномалия, так искажавшая подсчеты, хотя до сих пор железная руда там не добывается.
Генерал Попов ушел в степи, генерал Корнилов с генералом Алексеевым ушли на Кубань, генерал Каледин ушел за черту, а на Дону победила Советская власть в лице Донревкома во главе с Федором Подтелковым. Чуть позже он стал руководителем Донской Советской Республики – председателем ее СНК.
Но после военной победы Советской власти в январе – феврале эта ситуация сохранялась недолго. Если до этого казачество относилось к ней положительно или индифферентно, а потому ничего против не предпринимало, то за март и апрель все изменилось кардинально.
Причин в перемене отношения казаков много, есть среди них и внешнеполитические – успешное наступление немцев, когда они в апреле – мае заняли изрядную часть Донской области, в том числе Новочеркасск и Ростов. А раз к Новочеркасску, к примеру, подходят немцы, то Советская власть будет проводить малоприятные обществу меры. Скажем, реквизируя транспорт для вывоза ценного имущества. Владельцам заплатят, но что будут стоить советские деньги через несколько дней после прихода немцев? Далее, через донские земли от немцев будут отходить части Красной Гвардии и Красной Армии с Украины? Да, это логично. А кто эти люди, и осталась ли у них дисциплина на уровне или ее никогда не было?
Поэтому на реквизиции революционного анархистского отряда, который будто бы подчиняется советской власти – отвечать будет опять же Советская власть.
Наступающая разруха в стране тоже теперь ставится в вину Советской власти. Да, и то, что довоенные каталоги сельхозмашин и запчастей используются с наценкой 600–700 процентов – тоже вина Советской власти. Но ведь каталоги-то на поставку немецкой сельхозтехники! А ее не будут поставлять без мира с немцами, на который пока решился только Ленин. Поэтому можно ругаться на похабный Брестский мир и на дороговизну сельхозтехники, которая не имеется без этого мира. Как можно удовлетворить сразу оба желания – неизвестно. При этом кубанские казаки не пропускают хлеб в Черноморскую губернию. Им не нужны табак из этой губернии и замки из этой губернии им уже не нужны, они будут курить конский навоз и подпирать двери колом, но не дадут хлеба ни в какую!
Требовала решения проблема наделения землей и правами иногородних, что явно должно было не нравиться казакам, особенно тем, кто продолжал считать иногородних людьми второго сорта. А нельзя же применять прежнюю политику к иногородним! Оставишь, как встарь – оттолкнешь иногородних. Изменишь – оттолкнешь казаков.
Добавим еще, что Советская власть не любила торговцев, перекупщиков и прочих торговых людей и всячески притесняла тех, кого считала спекулянтами.
Простой народ с нею тоже был солидарен в нелюбви к тем, кто торгует на рынке.