Плачь, принцесса, плачь… Ты будешь мне принадлежать

Кусса Елена

– Раз…

Стояла и мяла руки, воздух словно стал вязким и никак не хотел поступать в легкие, чувствовала спазм и пульсацию в горле от нахлынувших эмоций.

– Два…– его голос хрипел, говорил тихо, но в голове это был набат. Настойчиво требовал исполнения своего приказа.

Девушка взялась за бока платья и потянула вверх, пока его края не оказались на талии. Остановись. Остановись. Что ты делаешь, внутри все кричало, гнетущее чувство начало разливаться в груди. Липкое, оно неуклюжими мазками ползло вверх по позвоночнику, скулило и кляло, словно в агонии. Сбитые с толку мысли цеплялись одна за другую,

но рассыпались, не находя зацепки в этом мире, она уже улетела в другую реальность, в его. Он так умело ее туда перенес и сейчас играл по своим правилам.

– Три…

Сондрин не могла дальше. Просто не могла… Она положила ладони на трусики и терла бока, это было так сложно, вот так просто взять и сделать.

– Четыре… Сделай это, или все будет гораздо плачевнее, ты сейчас уже в другом статусе и просто встать на колени не получится.

Девушка поддела большими пальцами трусики и спустила их до колен, он не прикоснулся, стоял совершенно в другом углу комнаты, только говорил, но вывернул ее тело наизнанку.

– Хорошо. А теперь последнее: введи в себя два пальчика и покажи мне их. Ты будешь это делать всегда. Я так хочу, – он улыбнулся. – Как же тебя так удачно подарили мне. Завтра я все закончу и тогда мы поиграем по-другому, а пока простые требования.

– Расставь шире ноги, – он видел, что девушка сейчас сделает почти все, не сознание вело ее, а похоть, которая полностью контролировала поведение.

– Кристофер, пожалуйста, не нужно…

Внутренняя борьба между сознанием и желанием приносили почти физическую боль, она была на грани, но желание все перекраивало – оно рубило канаты порядочности, стыдливости, гордости и плело свою паутину порочности, похоти, удовольствия.

– Ноги шире, – даже не услышал , в данный момент его интересовало только выполнение ею приказов, еще он хотел посмотреть, как далеко она сможет зайти вот так, без разогрева только на своем желании на своих фантазиях.

Сондрин расставила ноги… Она с трудом понимала, что делала.

– Соедини указательный и средний палец, а теперь введи их в свою писечку, -тихий доверительный голос мягко направлял по нужному пути. Он смотрел на нее и видел, что слова, словно динамит, взрывают ее изнутри, легкий стон сорвался с губ.

– Быстро! – он прорычал, словно хлестнул плетью, и это возымело свои действия.

Девушка ввела в себя пальцы, вынула и показала ему. Они были в смазке, Сондрин сама была в шоке от, того какая она мокрая, а ведь он даже не прикасался, просто разговаривал и довел ее до такого состояния.

В этот момент в комнату вошла девушка. Сондрин отвернулась и отдернула платье, состояние какого-то гипноза, в который он ее погрузил, разбилось на мелкие осколки, сознание того, что она только что делала, упало на плечи бетонной плитой. Закрыла лицо руками и стояла. Сейчас не осталось ничего, что бы оправдывало ее поведение несколькими минутами ранее, стыд залил все сознание, осуждение рвало ее сущность на кусочки.

– Подожди меня, присядь на диван, – он разговаривал не с ней.

Слышала как подошел сзади, взял за руку. За ту, которую она только что показывала, поднес к ее лицу и вытер пальцы о щеку, одну, а потом об другую. Затем подошел к ней спереди, внимательно всматриваясь в лицо. Молодой человек видел, как она одновременно и возбуждена,

и напугана, девушка тяжело дышала и ее тело содрогалось. Старалась прятать глаза, не смотреть на него, слезы текли по щекам.

– Пороками, моя девочка, нужно владеть в совершенстве. Видишь ли, хорошие дела следует делать хорошо. А дурные – блистательно и стильно, с чувством, толком и расстановкой. Ты оказалась очень сладкая. И когда мы касаемся твоих пороков, ты неподражаема, поверь мне, я видел не одну… шлюху, даже пусть и непорочную , ведь главное суть, то что внутри. И ты так опрометчиво отдала мне ключи.

Она ахнула и пыталась отшатнуться от его слов, крепко держал ее за руку и добивал, вбивая кол в ее стыдливость, разрушая ее порядочность, Кристофер приблизился, взяв ее за подбородок, слизал то, что только что вытер с ее пальцев, ее смазку…

– Ммм, вкусная, а теперь расставь ноги шире, я сам хочу потрогать.

– Не надо, прошу, – она шептала, голос дрожал, слезы катились, слезы страха, обиды, того, что ею так манипулировали, а она не смогла остановиться.

– Нет, я хочу сейчас это сделать сам, я хочу тебя потрогать там, ведь ты не однократно об этом мечтала, ведь правда, ты часто думала о том чтоб я потрогал тебя по особенному? Отвечай.

– Не надо, прошу, Кристофер, ты испачкал меня, – девушка шептала и пыталась оттолкнуть его. – И еще здесь посторонние.

– Да, это проститутка , она будет сидеть до тех пор, пока не понадобится мне, – это было еще одно унижение, но пока она этого не понимала.

– Раздвинь ноги, – он пристально смотрел на нее, затем сложил указательный и безымянный палец у ее лица и показал. – Два пальчика я хочу ввести в тебя и почувствовать твое желание, почувствовать какая ты горячая.

– Не надо… Кристофер… – она сделала шаг назад. Но он взял ее за плечо.

– Смотри в мои глаза и закрой ротик, пора было бы уже понять, что я делаю то, что хочу сделать.

Она почувствовала, как его пальцы скользнули по животу туда к пульсирующему центру и медленно раздвинули ее половые губы. Он не торопился, крепко держал и смотрел на нее, от его прикосновения нижняя губа задрожала, ее вновь пронзила дикая волна возбуждения, сердце застучало в ушах, в ногах, в груди, в горле и, конечно же, там, где были пальцы. Чувства были обострены до предела, все эмоции и ощущения, до каждого потайного уголка сознания, до каждого толчка крови, летевшей по сосудам . В этот момент ей удалось расслышать биение его сердца. Он хотел не меньше ее, но мог контролировать себя, а она нет. В ее мире, рушились мосты и здания, он менял ее жизнь, кроил по-своему, только потому, что мог держать все свои эмоции и инстинкты под жестким контролем в своих руках, а она плыла, теряя себя, отдавая так беспечно и доверительно, сгорая как спичка. И это было не виртуальным, а реальным, катастрофическим, ведь последствия ее капитуляции в корне меняли жизнь. Сейчас каждая клеточка тела была одним оголенным нервом, она воспринимала любое касание как одна сплошная эрогенная зона. Он приказал смотреть в глаза и она не видела деталей обстановки, за которые можно было уцепиться, как зa соломинку, она ждала с приоткрытым ртом его прикосновения и видела только его бездонные синие глаза, в которых уже утонула давно, казалось, что еще чуть-чуть и она потеряет сознание.