Плачу любые деньги
Шрифт:
А зачем? Зачем и кому все оставлять? Богатство-то немереное… Огромное. Такое неродному дитятку нельзя раздаривать: подавится гаденыш. Обойдется.
Берточка на его отца лучшие семь лет угробила, разве ж это справедливо, а?
Вначале Берта решила отделаться от пасынка и мужа собственными силами. Ловко выспросила Сашу, узнала один занятный телефончик, по которому можно яду раздобыть…
Да испугалась. А ну как выплывет наружу?! Ведь в первую очередь подозрение падет на единственную живую наследницу…
Пришлось поговорить
Миронов идею поддержал, пообещал все сделать без шума и пыли. Такую комбинацию замутил! Никакая полиция не подкопалась бы!
Но подкопалась-подвернулась Евдокия Землероева.
Все – прахом!
Никогда не забыть Галине день, когда пришел домой Ефремович… Галя с Зубовым уже мысленно простилась, речь надгробную для поминок сочинила…
Пришел. Один. Живой. Без Берты.
Галина едва уговорила его на прощание дать возможность с племянницей поговорить. Узнать, как она и что?
Узнала. И сутки выходила из ступора.
Берту – подарили. Какая-то проклятая девчонка по имени Дуся доказала Миронову, что Берта собирается его убить.
Сутки Галина металась кругами, не зная, как увидеть Берту, где ее держат, как ее вызволить?! Почти не спала, надеясь, что племянница, как только узнает точное место, где будут держать, позвонит…
Берточка позвонила только через три дня. Сказала, что стащила у хозяев (какие еще хозяева?!) телефон и может теперь переговариваться с верной тетушкой, если та зарядку для мобильника ей передаст. Сообщила, кому из обслуги шалмана, где ее держат, можно дать на лапу – «не жмоться, тетя Галя, много дай! речь о моей жизни!» – и человек передаст зарядное устройство узнице.
Галина встретилась с зашуганной (но дюже жадной) посудомойкой, напихала той полные карманы денег и, помимо обещания исполнить просьбу в точности, УЗНАЛА… КОМУ Миронов подарил ее племянницу.
Шок. Ужас. Убийственная ненависть поселилась в Галиной душе.
ТАКОЕ не прощают.
Берту ПОДАРИЛИ двум братьям-извращенцам. Днем не спускали глаз, заставляли полы и грязную посуду убирать. (Это Берточку-то?! Чистенькую девочку, ни разу грязной тряпкой беленьких ручек не замаравшую?! Заставили убираться в каком-то гнусном кабаке, пивнушке…) А ночью…
О том, что происходило с племянницей ночами в подвальной каморке, Галина старалась не думать. Боялась чокнуться от ненависти, купить гранат через занятный телефон и забросать шалман. Пусть даже Берта под разрывы попадется, умереть легче, чем эдакое вытерпеть.
Но Берта попросила подождать. Надеялась.
Ночью, натешившись, Юнус и Рустам приковывали Берту за ногу к кровати. (На цепь сажали нежную девочку, будьте вы прокляты, ироды!) Пугали. В нижнем помещении неподалеку стояли чаны с серной кислотой. Одна из запуганных девчонок, служивших утехой для посетителей шалмана, рассказала соседке-невольнице, что кое-кто из строптивых наложниц наверх уже не поднимался…
Берта решила рискнуть. Уж лучше быть заживо растворенной
Галина через хитрый телефон выправила новые паспорта для себя и племянницы. Денег – хватало. Прежде чем пуститься в опасную авантюру по постепенному устранению нескольких мужиков, Берта подстраховалась, набила деньгами и драгоценностями ячейку в банке. Всю заработанную в бутиках наличку, крохи, что удавалось отщипнуть от Зубова-Миронова, обращала в евро и складывала цент к центу. Как чувствовала, тете Гале код сказала. Умненькая девочка, жаль, что так глупо засветилась и попалась…
Но, даст бог, со всеми сволочами разберемся, сначала Берту надо вытащить… Девочка же ни в чем не виновата. Она только хотела, собиралась прикончить нескольких жирных свиней. Но ведь не успела же! За что наказывать?! За что?! Свиньи и так скоро сами полопаются от жиру!
Представляя, как лопаются под ножами животы мерзких свиней – Миронова, Зубова, его сынка, какой-то Дуси Землероевой, – Галина в условленный предутренний час засела в такси неподалеку от вертепа в Южном порту.
Кусала кулаки, ждала. До тех пор, пока первые посетители опохмеляться не потянулись.
Знала уже, что у Берты не сложилось. Но надежды не теряла. Увидела, как к мусорному бачку потащилась знакомая посудомойка, ма-якнула. Позвала на разговор…
Минуты полторы, пока шли уговоры, пока деньги из кармана Гали перекочевывали под грязный фартук, посудомойку тремор бил. Голова тряслась на тонкой шее.
Купюры тремор сбили, как аспирин температуру.
– Сегодня… было, – облизывая тонкие сухие губы, начала докладывать посудомойка. – Твою… поймали. Типа… как бы… мизинец на ноге отрезали.
Галина чуть не потеряла сознание. Услышав продолжение – «отобрали у девки трубку», – впихнула под фартук еще и телефон.
– Передай племяннице! – взмолилась.
– Ну как бы, это…
Жадность нижних чинов никогда не знала пределов низости (но не высоты). Пришлось добавить.
Но дозвониться до Берты удалось не сразу. Девочка страдала.
– Тетя… – прошептала, – меня искалечили… Теперь не побегаешь…
– Я знаю, детонька, знаю! – разрыдалась Галя. – Скажи, что делать?!
– Меня… пытали… Я сдала номер ячейки… и тебя…
– Я деньги перепрятала! Они со мной! Что делать?!
– Ждать. Я, тетя… – Берта нашла силы усмехнуться, – на карантине. Мне не выйти… даже в зал…
Галина бросилась к Зубову. Поймала (все-таки и все еще) мужа племянницы на выходе из дома, упала в ноги, валялась, как последняя собака.
– Берта хотела убить меня и Илью, – задумчиво напомнил жирный (по банковскому счету) свин.
– Так не успела же! – неумно воскликнула его бывшая домоправительница. – За что казнить-то?!