Пламенное небо
Шрифт:
Надо было «взорвать» этот мост, лишив окруженных гитлеровцев поддержки с воздуха.
Наша ближайшая задача теперь состояла в том, как сообщил командир полка, чтобы перехватывать транспортные самолеты и бомбардировщики и сбивать их, то есть организовать блокаду противника в воздухе. С этой целью Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение блокировать врага на внутреннем фронте окружения силами 8-й и 1б-й воздушных армий, а на внешнем — силами 8-й, 17-й армий и авиации дальнего действия. Способ блокады: рассредоточить истребители на аэродромах вокруг сталинградского «котла» и наносить удары по авиации противника на маршрутах полета и аэродромах базирования.
Тактика вражеской авиации не отличалась новизной: полеты одиночных машин на определенных
На освобожденной территории между внешним и внутренним кольцами окружения разместились наши авиационные полки и зенитная артиллерия. Своими активными действиями они не давали возможности противнику совершать перелеты через «коридор» к окруженной группировке и обратно. Поэтому, неся большие потери, гитлеровцы принялись искать обходные маршруты. Часто меняли их, хитрили, прибегая к ночным полетам или используя сложные метеоусловия. Их самолеты часто вились над внешним кольцом окружения, пытаясь незаметно подобраться к своим войскам, но везде и всюду попадали под огонь наших истребителей и зенитной артиллерии.
11 декабря 1942 года 16 «юнкерсов» под прикрытием «мессеров» попытались прорваться к Сталинграду. В районе Чепурников их атаковали восемь машин Ла-5 и девять Як-1, поднявшихся по сигналу станции наведения. Результат боя: подбиты девять «юнкерсов», пять из них уничтожены, четыре сели на фюзеляжи. Уцелевшие экипажи взяты в плен. Семь машин повернули на юго-запад, но тут их догнали наши истребители. Уйти посчастливилось лишь одному гитлеровцу.
В начале января 1943 года была разработана операция по уничтожению транспортных самолетов противника на удаленных аэродромах Старобельск, Тацинская, Морозовская, Ростов. Одновременным ударом штурмовиков и бомбардировщиков повреждено и уничтожено около сотни вражеских машин.
В разгроме авиационной группировки противника немалую помощь оказали и наши подвижные механизированные части. Так, по рассказу генерала К. О. Петровского, его 117-я танковая бригада, участвовавшая в окружении фашистской группировки, вырвавшись на оперативный простор ночью, с ходу наскочила на базовый аэродром Морозовская. 150 «юнкерсов» и «мессершмиттов», склады с боеприпасами — бомбами и снарядами — танкисты уничтожили в считанные минуты. Разогнав машины, они обрубывали самолетам хвосты, приводили в негодность все аэродромное хозяйство. Был взят в плен и весь летно-технический состав — фашистские вояки, растерявшись, не успели сбежать либо улететь ночью. Придя в себя спустя некоторое время и стремясь не дать нам возможности воспользоваться их самолетами, фашисты принялись беспощадно бомбить свой же аэродром, расходуя боезапас на прицельное бомбометание по металлолому и попавшим в плен соотечественникам.
Тем временем наша авиация совместно с воинами наземных войск продолжала успешно громить упорно сопротивлявшегося противника.
Даже в ходе переподготовки на новую материальную часть мы не могли удержаться от боев, если этого требовала обстановка. Помню, в начале января я обучал над нашим аэродромом прибывшее пополнение — молодых летчиков Токарева, Камшеева, Мочалина, Кандакчяна. Только дал провозной на «яке» сержанту Мочалину и произвел посадку — не успел даже выпрыгнуть из кабины и заправить машину — как вижу: бежит ко мне механик старшина Борисовец. Запыхался, что-то выкрикивает на ходу, тычет рукой в небо. Оглядываюсь, а с востока на Сталинград плывут «юнкерсы». То ли заблудились, то ли сманеврировали, чтобы нагрянуть со стороны солнца. Транспортники идут без прикрытия истребителей. Ну как тут не воспользоваться выгодной ситуацией!
Заправиться бы… Но, охваченный боевым азартом, заставляю себя не думать ни о чем — надо взлетать. Для молодых летчиков будет наглядный урок: учеба на личном примере.
Запускаю двигатель, выруливаю на взлетную полосу, поднимаюсь в воздух. Догнать врага удается лишь над городом. Четыре «юнкерса», выполнив левый круг над Мамаевым курганом и чуть западнее его, сбрасывают на парашютах какие-то продолговатые предметы. Передаю своим по радио: «Атакую, высылайте помощь».
После первой очереди один из «юнкерсов» беспорядочно высыпает свой груз и, оставляя дымный шлейф, падает недалеко от аэродрома Гумрак. Я выхожу из атаки, смотрю на крыло, где под плексигласом вмонтирован показатель наличия горючего. Стрелка дрожит на 20 литрах. Какая досада! Хватит лишь на несколько минут полета. Совсем рядом — три «юнкерса», их можно легко уничтожить. Но тогда и мне придется падать вместе с ними в «котел», к окруженному врагу. Как быть?.. «А на чьем же самолете ты сейчас сражаешься, Иван? — задаю себе вопрос. — Неужели эта машина так и закончит боевой счет на одном «юнкерсе»? Нет, она способна на куда большие дела, еще много фашистских стервятников коптят наше небо. Боевая программа колхозного истребителя куда шире».
С набором высоты возвращаюсь домой. Навстречу мне торопятся на своих новых машинах Семен Шмалий, Николай Молчанов, Михаил Погорелов, Борис Бугарчев, догоняют недобитые «юнкерсы». В двигателе моего «яка» слышатся перебои. Но на горизонте показались знакомые очертания аэродрома. Мотор кашляет и умолкает, винт останавливается. Планирую на посадочную полосу. Короткая пробежка, и машина словно примерзает колесами к рыхлому снегу.
Первое испытание истребителя, построенного на средства колхозников-саратовцев, выдержано! Правда, в боевом азарте я чуть было не утратил машину, но вовремя взял себя в руки. А, как говорится, конец — делу венец. Мы еще повоюем с тобой, дружище! Держись только уверенней и тверже. А я впредь буду с тобой бережливее.
Возвратились, выполнив боевое задание, летчики Шмалий, Молчанов, Погорелов, Бугарчев. Они сбили восемь «юнкерсов». У нас потерь нет.
Несмотря на неудачи, вражеская авиация не ослабляет активности, пытается восстановить «воздушный мост», но он разваливается под ударами наших истребителей и зенитной артиллерии. Его «обломки» сыплются в «котел», валятся на передний край, в «коридор». Лишь единичным самолетам удается доставить окруженным грузы. Над 6-й армией гитлеровцев нависает огромный воздушный «колпак», из-под которого ей уже не удастся выбраться.
8 января 1943 года советское командование во избежание дальнейшего кровопролития предъявило командованию окруженных войск ультиматум, в котором предлагалось прекратить сопротивление и капитулировать. Ультиматум был отклонен. Тогда 10 января наши войска перешли в наступление. Его начал Донской фронт. Кодовое название операции — «Кольцо». К исходу 12 января главная ударная группировка фронта вышла на реку Россошка, а 17 января достигла рубежа Большая Россошка — хутор Гончары — Воропоново. 20 января Паулюс снова запросил у Гитлера разрешения на капитуляцию, на что последовал ответ: «Капитуляцию запрещаю! Армия должна удерживать свои позиции до последнего солдата и до последнего патрона». Это был вопль бессилия и отчаяния. Гитлер не знал пощады даже к своим солдатам, погибающим в снегах Сталинградского котла. Завоеватели, пришедшие на нашу землю грабить и убивать, тысячами гибли на ней не только от снарядов, мин и авиационных бомб, не только под гусеницами танков, но и от холода и голода. Их день и ночь перемалывала мощная советская техника, уничтожала наступающая пехота.
Виновником величайшей трагедии немецкого народа был фашизм, и немцы никогда не простят ему свои страдания и позор.
22 января наступление советских войск началось с новой силой. 2 февраля противник прекратил сопротивление. Это был победный финал Сталинградской битвы. Потоки пленных гитлеровцев устремились на восточный берег Волги. Они шли медленно, подавленные, сгорбленные, закутанные в тряпье, обмороженные, проклиная бесноватого фюрера и войну. Бывшие солдаты, они теперь отлично понимали всю бессмысленность захватнических планов Гитлера в отношении России. Они уже видели эту страну, вставшую во весь свой исполинский рост, поднявшую карающий меч, не дававшую пощады никому, кто ступил на ее землю как завоеватель.