Пламя клинка
Шрифт:
— Люди! Рабы Аскольда, моего брата. Я сделаю все, чтобы найти его и вернуть живым. Кабаньи всадники уже мчатся следом за ним, быстрые, как птица Гамаюн, мои шаманы вопрошают духов Степи, прося их о помощи.
Орк наклонился к нам.
— Ворота Стойбища всегда открыты для вас, если захотите помочь мне в поисках моего названого брата. Разумеется, ваши усилия будут тщетны из-за вашего малоумия и слабости, но, как верные и преданные рабы, вы должны быть подле хозяина, даже если, как всегда, окажетесь бесполезны.
Хитер…
Не
— Я буду ждать вас, рабы! — прогрохотал орк, и видение развеялось в воздухе.
— Гад! Шибенник! Ракалия! — бесновался Огнард. — Да, я к тебе приеду, не сомневайся! Башку твою отрублю, на этих вратах повешу.
Руфус с трудом подавил улыбку.
Гибель Аскольда была ему явно на руку, теперь казначей остался в крепости главным. Воевода, хоть и командовал гвардией, не смог бы угнаться за ним в хитрости.
— Коня мне! — закричал Огнард. — Поднять войска по тревоге! Пусть седлают крылатых и ждут меня в Главной башне.
Он рванулся к Кругу телепортации.
Димитрис шагнул вперед.
Хотел остановить командира, не дать ему совершить глупый и опасный поступок, обрекая на гибель город и его жителей.
Но Руфус кратко покачал головой.
Я понял, что эти двое, хоть и терпеть не могли друг друга, привыкли, если надо, объединяться против общей опасности.
— Воевода!
Руфус встал на его пути.
— Объявишь оркам войну?
Стальной кулак Огнарда, объятый гудящим пламенем, поднялся к самому лицу казначея.
— Да, я сровняю с землей и их поганое стойбище, и каждую деревеньку, что мы отыщем в степи!
Руфус грозно нахмурился.
— Али ты задумал измену, Огнард? Али нарушишь волю государя-императора?
Воевода попятился.
Глаза его расширились, губы задрожали в бессильной ярости.
— Али забыл, что велено нам было в Чернодворце? Сечи с орочьей мразью не затевать и деревень их не жечь, до прямого императорского приказа.
Огнард побледнел.
Его огромный кулак медленно опустился, колдовской огонь погас и растаял в перчатке.
— Что скажешь мне, воевода?
Другой бы на месте Руфуса стал угрожать.
Он мог сказать о пытках, костре и дыбе, четвертовании — казнь за измену государю-императору бывает столь же жестокой, как щедра награда за верность.
Но умный политик — казначей знал, где следует остановиться. Одна лишь мысль о предательстве, словно тяжелая гоблинская булава, ухнула по голове Огнарда.
Он пошатнулся, коснулся ладонью рта, словно пытаясь вернуть оплошные речи, потом снял колдовскую перчатку и провел рукой по лицу.
— Правда твоя, Руфус, — негромко произнес он. — Хоть и горько мне это признавать. Ничего! Я поеду в Стойбище, возьму только два отряда.
Голова Огнарда опустилась.
— Не бойся, пальцем не трону орка и его лохматых поплечников. Я никогда не нарушу воли государя-императора. Но я найду Аскольда, во что бы то ни стало и сколько бы мне ни пришлось искать. Найду и отомщу за него.
«Отомстишь? — подумалось мне. — Не слишком ли рано, братец, ты стал его хоронить?»
Может, Огнард знает гораздо больше, чем хочет показать, и вся его бравада — лишь маска, чтобы скрыть истинные мотивы?
— Быть посему, — согласился Руфус со лживой смиренностью. — Езжай в Великую степь, ищи нашего коменданта, а мы пока приглядим за городом.
Воевода запнулся.
Он позабыл о том, что, уехав в Стойбище, оставит город на своих злейших врагов — Руфуса и Димитриса. Надежды на Торвальда было мало, — гном не выходил из ковальни да инженерьего Кладезя, да и не станут люди слушать его.
— Постой, — Огнард поднял руку. — Негоже мне бросать без защиты город. А что, если орки только и ждут, как бы напасть на нас? Нет…
Он скрипнул зубами.
Стало ясно, как тяжко ему принять такое решение.
— Езжай сам, с ханом ты знаком получше меня, на орочьем шпаришь без запинки, да и мил ты зверям лохматым.
Эти слова, конечно, сказаны были как явное оскорбление. Но Руфус выслушал их с улыбкой, как лучшую похвалу.
— Как скажешь, Огнард, — кивнул он, и стало ясно, что казначей с самого начала хотел поехать в Стойбище сам, а воеводу оставить в городе.
То ли боялся, что старый ратник все-таки не удержится и чем-то оскорбит хана, то ли было Руфусу что скрывать.
— Я тоже поеду, — кратко проронил Димитрис.
— Ты? А с чего это? — ощерился крысой Руфус.
Их перемирие вышло очень недолгим.
— Ты оставайся в крепости, Огнарду помогай.
— Я много лет служил розыскным, — отвечал тот. — И знаю, как найти пропавшего человека.
— Да как же ты его искать будешь? — в сердцах набросился на него воевода.
Злой на орка и Руфуса, он был готов выплеснуть свою ярость на первого, кто попадется под тяжелый кулак.
— В голой степи, где ни следа не углядишь?
— Поэтому и нужен там человек, опытный в подобных делах, — ответил завоеводчик. — Руфус! Ответь, ты многих людей словил?
— Ну, — казначей замешкался. — То ж не моя работа, есть у меня и стражники, и приказные…
— Стало быть, решено, — властно отчеканил Димитрис, и стало ясно, что спорить он не намерен. — Я тоже поеду в Стойбище, а ты, Руфус, можешь остаться здесь.
И вновь я задумался, что заставило юного офицера бросить все и отправиться в дикую степь, где он вполне мог лишиться и головы, и других частей тела.