Пламя страсти (Страсть под луной)
Шрифт:
Когда он так нежно касался ее, словно она была для него чем-то особенным, Тори начинала верить, что он действительно заботится о ней и не предавал ее с другими женщинами. В этот момент она не могла ни о чем думать, ничего воспринимать, кроме восхитительных ощущений, которые, отстранив все иные, сменяли друг друга, как грозовые облака. Сердце билось в груди, и его удары отдавались во всем теле. Она полностью отдалась этому чародею, набрасывающему на нее покров страсти, отчего она становилась пленницей не только его желаний, но также и своих собственных.
Руки его вновь и вновь
Тори чувствовала себя безнадежно потерянной. Она осознала, что может перестать ненавидеть его за измену, но не может перестать любить.
Дру обнял Тори и прижался к ее шелковистому телу. Он чувствовал острые пики ее сосков своей тяжелой грудью, чувствовал мягкость ее бедер своими стальными бедрами. Ему хотелось вобрать в себя это роскошное тело, воспарить над пространством и временем в раю страсти.
Ее руки, словно обладая собственным разумом, скользили по твердым, как скала, мышцам его плеч. С губ слетел хриплый вздох, вызванный обжигающими поцелуями Дру. Эмоции, подавленные раненой гордостью и гневом, вырвались наружу и охватили все ее существо. Тори чувствовала, как ее тело устремилось навстречу ему. Кончики пальцев, запутавшись в черных как вороново крыло волосах, удерживали его голову рядом с ее лицом, а губы целовали его со всей страстью, которая пылала в ней.
– Люби меня, Чикаго, – хрипло скомандовал Дру. – Ты нужна мне. Я всегда нуждался только в тебе и ни в ком больше…
Все ее мысли испарились, когда их тела слились, вызывая жаркие вспышки в каждом мускуле, в каждом нервном окончании. Тори сгорала в лихорадке, вылечить которую мог только один человек. Она сравнялась с ним – удар за удар, поцелуй за поцелуй. Когда Дру так сильно прижал ее к себе, что стало трудно дышать, Тори пережила парадокс страсти. Сжатая его сильными, мускулистыми руками, она чувствовала себя свободной и необузданной, как орел, парящий над горной пропастью. Обрушившиеся на нее эмоции были неистовы и интенсивны, и она почти ощущала, как все оковы спадают с нее, а сама она исчезает за горизонтом.
На Тори обрушился проливным дождем водоворот ощущений, и она убрала коготки. Вспышки яркого белого света бомбардировали ее до тех пор, пока мир не взорвался спектром ослепительных красок. Казалось, что она преодолела царство реальности, блуждая в раю, упиваясь каждым попадающимся на пути ощущением…
Дру казалось, что он быстро плывет по течению стремительного потока, который тащит его к кипящему водопаду. И вдруг он попал в тихий пруд, чтобы покачаться на ряби вод. Он чувствовал себя выжатым, словно отдался целиком на то, чтобы разделить невыразимую страсть, которая разрушила его тело и сделала ум немым и замороженным. Тори расшатала его самообладание, и он чувствовал себя словно гора, разнесенная на кусочки сильным зарядом пороха.
Дру нежно потерся носом о нос Тори и улыбнулся ей.
– Зачем мне кого-то еще искать, когда ты возносишь меня на вершину блаженства, плутовка? – выдохнул он.
– Действительно, зачем, – задохнулась Тори, ненавидя его за то, что он использовал страсть как аргумент в свою защиту.
Зная, каким страстным любовником был Дру, она могла представить себе, что он чувствует такое же удовлетворение в руках любой женщины, хотя ей и хотелось верить обратному. Но это не так. Элеонора и Софи убедили ее, что испытали такое же наслаждение, что и она.
Дру озабоченно нахмурил бровь. Ему никак не удавалось убедить Тори в ее необычайности и редких способностях к любовным утехам, равно как и в том, что он верен ей. Взгляд, которым она его одарила, подтверждал ее мысли.
– К черту, Чикаго, нет и не будет никого другого, – пробормотал он в изнеможении.
– Конечно же, нет, – саркастически отозвалась она, кусая дрожащие губы. – А теперь, будь добр, переползай на свою сторону. Я хочу поспать. Завтра утром мне надо будет заняться упаковкой вещей, я возвращаюсь в город.
Дру перекатился на свою сторону, бросив при этом на нее горящий злобой взгляд.
– Никуда ты не поедешь, – огрызнулся он тоном, не терпящим возражений. – Можешь посещать Калеба когда тебе угодно, но к сумеркам лучше тебе быть в нашей супружеской кровати, дорогуша! Понятно?!
– Ненавижу! – разочарованно выпалила Тори.
– Неужто? – ухмыльнулся Дру, протягивая руку и вытаскивая подушку из-под головы Тори. – Ты так много раз мне это говорила, что я могу и поверить.
– Так тебе и следует сделать, – буркнула она, начиная борьбу за единственную подушку.
Когда она наконец завладела ею, то проворно ударила его по голове, втайне желая, чтобы это был молот, а не легкая пуховая подушка. Затем она повернулась к нему спиной:
– Я уеду домой, как только мать или отчим освободят меня.
– Скатертью дорога, – злобно прорычал он. – Так, видимо, будет лучше всего для нас обоих.
– Аминь! – яростно фыркнула Тори.
– Я устал угождать тебе, Чикаго. У меня достаточно забот и без сварливой жены под ногами.
Вот это уже действительно больно! Тори была готова вопить, как покинутый ребенок. Но она не сделала этого, а только гневно закричала:
– Я до смерти устала притворяться, что ты меня волнуешь, когда на самом деле это далеко не так… Я разыграла эту комедию ради твоей семьи, а теперь хочу домой, чтобы забыть, что мы с тобой вообще встречались! – заявила она, чтобы уязвить его так же сильно, как и он ее.
– Отлично! – прошипел Дру сквозь зубы.
– Прекрасно! Я расторгну брак, как только окажусь в Чикаго.
Тори так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Перепалка с Дру не принесла облегчения. Она чувствовала себя совершенно несчастной, чему способствовала и ноющая боль внизу живота. Ее брак разрушался, как плотина под напором свирепого наводнения. «Раз нет доверия, нет и любви», – в отчаянии размышляла Тори. Та хрупкая связь, которая их соединяла, исчезла. Она вытерпит присутствие Дру, пока не вернется в Чикаго. А когда она окажется в привычной обстановке, она сотрет эту неудавшуюся главу своей жизни, словно ее никогда и не было!