Пламя страсти (Страсть под луной)
Шрифт:
Дру глубоко вздохнул. Нигде на всем континенте не бывало таких ночей, как под бескрайним небом Монтаны. Ничто не могло сравниться с луной в краю индейцев, когда она висит на горизонте, как круглый золотой самородок в серебристом свете звезд. Ночи были так же чудесны, как и Тори. Ну почти, поправился нехотя Дру. По правде сказать, даже лунный свет Монтаны меркнул по сравнению с Тори. А он, Дру, не так уж был и нужен ей, так же, как и своим выросшим братьям. Дру жил, выполняя обязанности по отношению к своей семье. Но теперь его братья прекрасно обходились без него, а Тори покровитель тем более был не нужен…
Дру
– И что, черт возьми, я ей скажу? – спросил Дру самого себя. – То, что у меня и мысли ни разу не возникало о мести Хуберту? Тори не поверит этому ни на минуту!
Дру еще раз раздраженно вздохнул, ворочаясь на кровати и стараясь уснуть. Ну что он потеряет, если пойдет к Тори, неся подарки как дары мира. Если он сможет войти, может быть, ему удастся объяснить ей, что он вовсе не хотел использовать ее в своих эгоистических целях. В конце концов они вместе столько пережили, и он привык, что она рядом, ему это даже нравилось. Его убьет, если Тори уедет из Монтаны, ненавидя его. У него было слишком много драгоценных воспоминаний, и Дру осознавал, что необходимо предпринять еще одну попытку объясниться с Тори, прежде чем она покинет его навсегда.
Черт возьми, если бы Хуберт попридержал свой поганый язык, сегодня ночью Тори была бы рядом с ним. А вместо этого Дру остался один, и мог только вспоминать о мгновениях, проведенных в обществе этой восхитительной нимфы, представляя, как сложится его жизнь теперь, когда в ней не будет больше Тори. Картинка получалась невеселая. Очень невеселая!
ГЛАВА 37
Одетый в самый модный костюм, с букетом цветов, которые он велел Вонгу срезать в саду, Дру постучал в дверь Калеба. Когда дверь распахнулась, Дру улыбнулся своей самой чарующей улыбкой. Но его приняли не слишком приветливо. Тори смотрела на него таким убийственным взглядом, словно метала отравленные стрелы.
– Это тебе, – проговорил он, робко протягивая ей букет.
Цветы Тори взяла. С вызовом, горящим в ее фиалковых глазах, она оторвала нежные бутоны от стеблей, бросила цветы ему в лицо и протянула стебли. Высоко вздернув носик, она быстро захлопнула дверь.
Дру опустил плечи с удрученным видом.
Вонг присвистнул и печально покачал головой.
– Миссис Сарриван действитерьно на вас сердится, – констатировал он. Он нахмурился, когда Дру повернулся на каблуках, наклонил голову и решительно пошел по коридору. – Куда вы идете, мистер Сарриван?
– Если ей не нужны цветы, может быть, конфеты соблазнят ее настолько, что она уделит мне пять минут своего драгоценного времени, – пробормотал Дру, вихрем проносясь через холл гостиницы.
Пока Дру делал покупки, Тори старалась взять себя в руки. Сжав губы, она сидела, откинувшись в кресле напротив Гвен и Хуберта, которые пришли уговорить ее взяться за ум.
– Я готов забыть прошлое, – с благородным видом объявил Хуберт. – И я сожалею о тех унизительных замечаниях, которые сделал в твой адрес вчера вечером. Я был сердит, расстроен и обескуражен, когда узнал, что ты вышла замуж за эту переросшую обезьяну. Но я уверен, что такой бандит, как Салливан, не оставил тебе выбора. Если мы сумеем добиться, чтобы это возмутительное замужество было признано недействительным, мы вернемся в Чикаго и сделаем вид, что ничего не произошло. Никто не узнает об этом неприятном эпизоде.
– Мы с Хубертом устроим так, что сплетен не будет, – убеждала Гвен. Она нагнулась вперед, чтобы погладить Тори по руке, как будто сплетни были самым важным для Тори, а не для Гвен. – Тебе нельзя оставаться здесь с Калебом, дикая Монтана не место для цивилизованной, хорошо воспитанной леди. И Хуберт относится к тебе с пониманием и готов все простить.
Тори искоса взглянула на Хуберта, у которого под глазом был синяк, равный по величине кулаку Дру. По мнению Тори, основными причинами того, что Хуберт хотел на ней жениться, было стремление сохранить лицо в Чикаго, а также желание отомстить Дру. А Гвен, которая тоже слишком много значения придавала мнению общества, как считала Тори, проявляла больше беспокойства о скандальных пересудах, чем о счастье дочери.
Эдгар был единственным из них, кто обращался с ней внимательно и уважительно. Эдгар мог сделать так, что Дру повесили бы. И его следовало бы повесить, этого подлеца и негодяя!
Стоило Тори подумать о том времени, которое она потратила на этого бесчувственного грубияна, она начинала злиться еще больше. Он на самом деле просто ее использовал. Она была ему нужна только для того, чтобы убить время, пока он вез ее к Калебу. Подстегиваемый желанием отомстить Хуберту и испытывая обязательство перед старым другом, Дру на ней женился. Даже цель, с которой Калеб послал за ней Дру, была эгоистичной. Он хотел отомстить Гвен, а теперь отомстить, в свою очередь, хотела она, потому что Калеб уже это сделал, а сейчас, по ее мнению, пришел ее черед мстить ему.
Единственным человеком, чье поведение Тори не вполне понимала, был Эдгар. Почему он сообщил Калебу за спиной Гвен о предстоящей свадьбе в Чикаго? И почему он спас Дру и оградил Калеба от гнева Хуберта и Гвен? Вспоминая обо всем, что случилось, Тори из чувства противоречия задумывалась о возвращении в Чикаго с Эдгаром, предоставляя матери и своему бывшему жениху добираться домой одним. Тори начинала думать, что они стоят друг друга. Что же касается ее самой, то ей хотелось одного: чтобы ее оставили в покое разобраться с массой смешанных чувств…
Резкий стук в дверь прервал ее размышления и неприятный разговор с Хубертом и Гвен. Так как Калеб и Эдгар ушли, чтобы разобраться с делами, которые раньше вел Тайрон Уэбстер, Тори пришлось открывать дверь и изображать хозяйку дома. Ей не нравилась внезапно возникшая дружба между Эдгаром и Калебом, и ее раздражало, что и без того неприятный разговор с матерью и бывшим женихом кто-то прерывает.
Как только Тори распахнула дверь, она рассердилась еще больше. В дверях стоял Дру, по-прежнему одетый в свой лучший воскресный костюм, держа в руках коробку конфет из кондитерской.