План спасения СССР

1990 год. 26 сентября. 3 часа 00 минут.

Тиха подмосковная ночь. Направо от поблескивающих в лунном свете ниток железной дороги большой, утонувший в сосновом массиве дачный поселок. Поселок старый, с двух- и трехэтажными особняками, огромными участками, высоченными глухими заборами. Он разрезан пополам оврагом, который до краев зарос черемуховыми кустами. На участке, примыкающем к оврагу, стоит большой, в два этажа деревянный дом на каменном фундаменте. Окна его темны. Лунный свет, падая в окно второго этажа, освещает большой кабинет с книжными шкафами вдоль стен, огромным письменным столом, кожаными креслами.

В углу кабинета стоит распахнутый сейф из крашеного железа.

На полу лежит навзничь человек в дорогом халате.

В груди у него торчит нож.

1990 год. 26 сентября. 3 часа 1 минута.

Иван Денисович Аникеев проснулся в своей постели и некоторое время лежал неподвижно, глядя в невидимый потолок. Рядом тихо похрапывала жена. Осторожно, чтобы не потревожить ее, Иван Денисович отвернул край одеяла и спустил ноги на пол. Нащупал тапочки и отправился на кухню. Достал сигарету из пачки, лежавшей на холодильнике, и вышел на балкон. Закурил, опершись локтями на балконные перила. Было прохладно, но Иван Денисович терпел, зная по опыту, что лучший способ заснуть – это продрогнуть. Взгляд его был устремлен в ночное небо, но не лунный диск был предметом его интереса. А вот что, сказать было затруднительно. Ничего особенного там, в небесах, не происходило. Так ничего и не дождавшись, Иван Денисович потрогал бородавку у себя на щеке, забычковал окурок и отправился спать.

1990 год. 25 сентября. 18 часов 7 минут.

Все-таки справедливость есть на свете и счастье возможно!

Он уезжает!!!

Если бы мне еще вчера предсказали такое развитие событий, я бы решил, что надо мной издеваются. Этот аспирант Женя казался человеком, который будет добиваться своей цели невзирая ни на что. Но приходится верить глазам своим: молодой смазливый негодяй Шевяков стремительно оставляет пост сторожа на даче академика Модеста Анатольевича Петухова, моего работодателя, может быть, благодетеля, человека, к которому устремлены все мои тайные и возвышенные помыслы. Да-а, теперь Женечка не сторож нам. И неважно, куда он убывает, главное – навсегда. «Навсегда» – так и было сообщено Модесту Анатольевичу, едва очнувшемуся от послеобеденного сна.

Академик был в неважном расположении духа-обычное дело во время его ежеквартальных недельных голодовок. Сторож-аспирант почти ворвался к нему и заявил о своей отставке с таким видом, как будто это сообщение должно потрясти академика. Потрясла же Модеста Анатольевича, пожалуй, лишь бесцеремонность молодого человека.

Я вбежал вслед за ним, пытаясь пресечь вторжение, и невольно стал свидетелем короткой сцены. Академик слишком резко и нервно захлопнул дверь своего заветного сейфа, бог знает какие тайны и богатства хранящего. Сейфа, к содержимому которого никто, кроме хозяина, допущен не был. Даже я, его секретарь и преданнейший помощник.

Правда, увидев, что железный ящик в безопасности, Модест Анатольевич тут же успокоился, он вообще великолепно владеет собой, что неизменно, вот уже не один десяток лет, производит сильное впечатление на женщин. Модест Анатольевич не выразил ни малейшего неудовольствия или удивления в связи с неожиданным решением своего ученика. Не задал ни одного уточняющего вопроса и предложил заплатить ему вперед за недоработанные полмесяца. Не исключаю, что он был рад его отъезду, но этого он тоже не показал.

Шевяков отказался от денег с таким видом, будто его оскорбили до самой глубины души.

– Но ты нас будешь, надеюсь, навещать? Просто так. Иногда. – По тону Модеста Анатольевича нельзя было понять, говорит он это всерьез или иронически.

– Боюсь, что такое не случится никогда, – саркастически усмехнулся бывший сторож.

– Ну что ж, дело твое. Только как теперь быть со сторожкой, кто нас будет теперь, так сказать, охранять?

Конечно, в охране нуждались не столько жители дачи, сколько сама дача. Местные алкаши взяли моду совершать в осеннее и зимнее время набеги на оставленную без присмотра собственность. Эта публика не столько ворует, сколько свинячит. Приходится им оставлять на видном месте пару бутылок водки в качестве дани. А тут часто никого нет. Модест Анатольевич то в экспедиции, то на конференции, супруга в Соловьевке, дочь Настенька не вылезает из московских компаний. А ведь дачка-то адмиральская, приданое жены Юлии Борисовны, могли бы держать тут одного какого-нибудь матросика, а то приходится нанимать страстно влюбчивых аспирантов.

Модест Анатольевич отхлебнул из своей чашки с отваром шиповника и недовольно наморщил лоб. Неотвратимость новых хлопот досаждала ему. Но тут Шевяков объявил, что подготовил себе замену. Уверен, он сделал это не для того, чтобы облегчить жизнь великому ученому, а для того, чтобы отрезать себе пути к отступлению.

– Это тот человек, что сидит на скамье у калитки? – позволил я себе поинтересоваться, выглянув в окно.

– Да, это хороший парень, Леня. Я знаю его много лет, он учится…

– Судя по экипировке – в Оксфорде, – не удержал я шпильку во рту.

Шевяков брезгливо на меня покосился. А мне плевать! Женин ставленник был одет как-то уж совсем просто. Черная, липкая на вид болониевая куртка, подольские джинсы, короткие резиновые сапоги, синяя вязаная фуражка, у ног рюкзак, видимо, с пожитками. Я, конечно, сам никакой не денди и не считаю, что человек, одетый бедно, обязательно плохой человек, просто меня злило все, что исходило от этого прилипчивого мечтателя Шевякова.

Модест Анатольевич не стал долее растягивать сцену прощания. Попросил только бывшего хозяина сторожки ввести в курс местных дел хозяина будущего.

Этот Леня в резиновых сапогах при ближайшем рассмотрении не изменил впечатление от себя в лучшую сторону. Русая шевелюра, усы скобою, голубые внимательные глаза, немного косолапит. Рукопожатие-рабочее. Говорит мало, но достаточно, чтобы различить акцент. Наш новый сторож, по всей видимости, малороссиянин.

Свою принадлежность к племени мужиков, у которых руки растут откуда надо, Леня начал доказывать немедленно. Предложил совершить обход владений. Предполагалось, что человек, занимающий сторожку – домик в одну комнатку с кухней, стоящий в дальнем конце немаленького участка за соснами и сиренями, – берет на себя и всю инфраструктуру большого дома, а также присматривает за гаражом и сараем.

Я присоединился к походу в основном для того, чтобы в конце его убедиться, что съезжающий аспирант на самом деле съедет. Честно говоря, так до конца мне и не верилось в мое счастье.

Надо сказать, что за те полтора часа, что мы провели втроем, я пережил немало приятных минут. Шаг за шагом выяснялось, что все дачное хозяйство влюбленный аспирант запустил, довел до ручки, а кое-что даже запорол. Таким образом, я мог заключить, что мое презрение к убывающему Шевякову строится на вполне объективной основе.