«…План захвата утвержден!»
Шрифт:
— Гражданин, следуйте за нами! И попрошу — быстрее.
Михаил надеялся увидеть горбоносого на улице. Но узкоплечей фигуры среди редких прохожих не оказалось — горбоносый как сквозь землю провалился.
Беседовать с задержанным решили в кабинете Жданова.
Парень в восьмиклинке с иронической улыбкой рассматривал работников милиции. Его нагловатый взгляд словно говорил: «Ну, ну, хлопчики, потолкуем за жизнь. Может быть, вы мне что-нибудь забавное расскажете? Я вас охотно выслушаю. Мне торопиться некуда».
— Я начальник отделения уголовного розыска по особо важным делам, — сказал Жданов, — И хотел бы…
Задержанный
— Меня, гражданин майор, ваша должность совершенно не интересует. Скажите лучше, чем обязан вниманию свердловской уголовки. У меня еще не было времени наследить в прекрасном городе на Исети. Я только-только вернулся из мест, как у вас говорят, не столь отдаленных. Вот мое алиби. — И парень, вынув из бокового кармана аккуратно сложенную бумагу, протянул ее Жданову.
Это была справка об освобождении из мест лишения свободы. «Ильин Григорий Петрович», — прочитал майор. Он приехал в Свердловск вчера во второй половине дня и поэтому в совершении краж из сейфов участия принимать не мог.
— И все-таки, гражданин Ильин, вам придется объяснить, при каких обстоятельствах вы стали обладателем, обожженных денег, — жестко сказал майор.
— А почему я должен об этом рассказывать? — спросил Ильин.
— Потому что порченые десятирублевки, которые вы пытались обменять в Госбанке, украдены у государства. Вам, Григорий Петрович, очень близко знакомому с уголовным кодексом, нет нужды разъяснять, что такое госкража.
— Деньги я нашел в привокзальном сквере. Иду по дороге, смотрю: что-то лежит завернутое а тряпочку. Поднимаю, разворачиваю, глазам не верю — три пачки десятирублевок! Правда, обожженные, но ничего, думаю, обменяю на нормальные. К сожалению, не удалось. Но я не претендую на эти деньги. Уж коль они государственные, то пусть и принадлежат государству.
Майор внимательно следил за поведением Ильина, который пытался играть роль этакого зубра преступного мира. Лобовой атакой его, конечно, не расположить к откровенности, он прекрасно сознает свою неуязвимость. А «разговорить» Ильина обязательно надо. Вытянуть из него хотя бы описание внешности «медвежатников».
— Григорий Петрович, я почти готов поверить, что деньги вы действительно нашли в привокзальном сквере. И поверил бы, если бы передо мной сидел какой-нибудь мелкий воришка, промышляющий хозяйственными сумками. Но вас-то, человека, так сказать, с авторитетом и солидной репутацией в мире карманников, такая «байка» не унижает?.. Если уж придумывать, так давайте что-нибудь более достойное вас, а? Впрочем, не лучше ли разойтись нам с вами по-джентльменски? Вы опишете внешность тех, кто попросил вас обменять деньги в Госбанке, а мы вам скажем: «Счастливого пути!» Идет?
— Идет, — согласился Ильин, немного подумав. — Помню одного. Узкоплечий, невысокий, с горбатым носом. Больше о нем ничего не скажу, потому что сам его не знаю, и наверняка после моего визита к вам мы с ним больше не встретимся.
— Ну что ж, спасибо и на том, — майор повернулся к Фролову: — Надо организовать Григорию Петровичу срочный выезд в родные края.
— Понятно, товарищ майор.
— Однако ловкие ребята, эти «медвежатники», — невесело усмехнулся Жданов, когда работники уголовного розыска остались в кабинете одни, — Подсунув нам Ильина, они убили сразу двух зайцев. Во-первых, установили, что их усиленно ищут, и, во-вторых, поняли, что поиски ведут люди малоквалифицированные, поскольку легко клюют на дохлого червяка.
При этих словах Фролов и Васильев виновато опустили головы.
— Но, — с лукавым прищуром взглянув на оперативных уполномоченных, продолжал говорить майор, — мы хотя и падаем на ровном месте, однако идем верной дорогой. «Медвежатники» отнюдь не случайно использовали для обмена денег Ильина. Ведь он — карманный вор. А ворон ворона видит издалека. Кстати, теперь нам знакома личность «медвежатника», с которым один из наших сотрудников имел честь сидеть в Госбанке чуть не за одним столом, — ироничной улыбкой закончил Жданов. И после короткой паузы добавил: — Нам надо быть бдительными. Возможно, эти два преступления — не последние.
Начальник отделения как в воду смотрел. В течение последующих двух месяцев еще четыре раза посыльные поднимали Фролова ранним утром и говорили одну короткую, оглушающую, как взрыв снаряда, фразу: «Миша, вставай! Опять сейф». Работники милиции в буквальном смысле сбивались с ног: ночные дежурства, патрулирования, засады, рейды, профилактические беседы, проверки и перепроверки всех судимых, всех подозреваемых, особенно тех, кто хоть когда-либо учился газосварному ремеслу, усиленная охрана государственных объектов и сберегательных касс. Принимались самые широкие меры для поиска преступников, и казалось, те уже давно должны были быть схваченными, но проходили дни, недели, а «медвежатники» оставались неуловимыми. Они даже не считали нужным корректировать свой «стиль работы»: везде действовали по образцу первой кражи. Лишь в цехе завода «Пластмасс» изменили своим привычкам. Кроме денег, из взломанного сейфа взяли стабилизатор и линзу для телевизора — в ту пору очень дефицитные вещи.
После осмотра места происшествия и первоначального опроса персонала заводской кассы Жданов сказал оперативным уполномоченным:
— Прошу особое внимание обратить на линзу и стабилизатор. Наверняка их похитили, чтобы сбыть. Они ведь дорого стоят. Поэтому необходимо взять под контроль все каналы возможного сбыта краденых вещей.
„.В тот вечер оперуполномоченные дежурили в трамваях — излюбленных местах «работы» карманников. И невольно стали свидетелями разговора двух женщин.
— Да, тебе здорово повезло, — не без чувства зависти говорила одна. — Сразу и линза, и стабилизатор подвернулись!
— Переплатила, конечно, но зато какая красота смотреть фильмы по телевизору с линзой. И в кино ходить не надо.
— Да, за такие вещи и переплатить не жалко, — отозвалась, собеседница.
Фролов чуть было не подпрыгнул на сиденье, когда услышал слова «стабилизатор» и «линза». Он толкнул в бок Васильева, прошептал:
— Уж не о наших ли идет речь?
Приглашенная в Управление внутренних дел счастливая обладательница дефицитных вещей растерянно и обескураженно сказала:
— Я купила их вчера у сапожника, в Ивдельском переулке. Фамилию его не знаю. Слышала лишь; что зовут то ли Михеем, то ли Моисеем.