Планета бессмертных
Шрифт:
Поэтому, стремясь сохранить энергию, я легла на пол и постаралась расслабиться. Ладжоли, видимо, услышала, что я задвигалась, и спросила:
– Что ты делаешь?
– Сберегаю силы.
– Для чего?
– Чтобы не впасть в вынужденную спячку. Я так полагаю, у тебя нет при себе никакой еды? Я бы съела даже непрозрачную.
– Извини, ничего нет, – вздохнула Ладжоли. – Когда капитан или адмирал вернутся, мы у них чего-нибудь попросим. Корабельные синтезаторы не работают, но, как я понимаю, тут есть гидропоника; это место, где растут съедобные продукты.
– Я знаю, что такое гидропоника, – солгала я. – Нас учили
– Ты ходила в школу? Я всегда считала, что у вас на планете… ну…
– Живут невежественные дикари, которые не знают абсолютно ничего?
– Извини.
Надо же! Всего за минуту она уже второй раз сказала «извини»… и как жалко это прозвучало! Я не могла видеть ее в темноте, но, судя по голосу, легко было представить себе, что она сидит в позе самоуничижения, свесив голову. Конечно, на самом деле великанша могла делать в мою сторону оскорбительные жесты, и в темноте я ничего не увидела бы, но почему-то мне так не казалось.
Я не из тех, кто ходит вокруг да около, когда какие-то мотивы поведения удивляют меня.
– Послушай, Ладжоли, что с тобой не так? Какой-то психологический надлом, или ты просто ведешь себя так смиренно, чтобы другие утратили бдительность? Мне кажется это ужасно странным: такая сильная женщина постоянно как бы пасует перед всеми или притворяется слабой, когда ни о какой слабости и речи не идет. Может, что-то сломило твой дух? Или это просто обман, попытка выглядеть утонченной из каких-то идиотских соображений, свойственных вашей культуре?
И тут, в полной темноте, Ладжоли заплакала.
СЛЕЗЫ ЛАДЖОЛИ
Мне даже в голову не приходило, что мои слова могут заставить ее расплакаться. Я, конечно, умная, добрая и имею самые лучшие намерения, и все же нужно признать – я не специалист в том, как правильно строить отношения с людьми. Теперь вы уже понимаете, что опыт социального общения у меня ничтожный; на протяжении всего детства мне не с кем было поговорить, кроме сестры, а она никогда не разражалась слезами. По крайней мере, до появления разведчиков.
Вот почему в некоторых случаях, возможно, мои слова производят плохой эффект. Я никого не хочу расстраивать; но иногда это происходит, и тогда я тоже расстраиваюсь. Тяжело сознавать, что ты ненароком задела чьи-то чувства. Я никогда не делаю этого намеренно. Очень печально, но некоторые чужаки неожиданно оказываются ужасно уязвимыми.
В мои намерения никогда не входит быть бессердечной.
Вопреки своему стремлению сохранять энергию, я тут же поднялась и пошла на звук плача Ладжоли, слепо зашарила руками во мраке и, наконец, обняла ее. Великанша сидела на койке, которую в этой каюте некому было использовать; я опустилась рядом, а Ладжоли продолжала рыдать, уткнувшись мне в куртку.
Когда ее слезы начали стихать, я пробормотала:
– Из-за чего ты плачешь, глупая? Расскажи, и, может, я придумаю, как облегчить твое горе.
– Это просто… Это просто… – Она снова захлюпала носом.
– Давай, – сказала я, – расскажи мне. Я спросила, не было ли у тебя психологического слома, и тут ты заплакала. Надо ли это понимать так, что у тебя был такой слом? Может, кто-то оскорблял или мучил тебя?
– Нет, – ответила она чуть слышно. –
– Но ты не представляешь, какая я восприимчивая! Во всей вселенной таких больше нет. В особенности в той части вселенной, где царит пустота. – Я помолчала. – И что за обстоятельства вынуждают тебя поступать так?
Ответила она не сразу. У меня возникла мысль, что Ладжоли вообще ничего не делает сразу; предпочитает сначала подумать, а потом уже действовать. Наконец она заговорила:
– Слышала ты что-нибудь об условных браках?
– Конечно. Они часто описываются в романах и придуманы, чтобы объяснить, почему люди, которых с необыкновенной силой влечет друг к другу, не могут удовлетворить свою страсть до самого конца книги. (Надеюсь, вы не удивлены, что я знакома с историями о «романтической страсти». Обучающие машины научили меня не только арифметике. В давние времена на нашей планете пышным цветом расцветала литература, и в ней было немало романов о «несчастных влюбленных, которых разлучила судьба». Они либо чахли в стоическом молчании до конца своих дней, либо отбрасывали всякую осторожность и ввергали себя в ужасные социальные передряги. Короче говоря, в любом случае все заканчивалось трагически – в Башне предков, где влюбленные упокаивались рядышком, со слишком усталыми мозгами, чтобы осознавать, что наконец-то они вместе.)
– Условные браки не обязательно фиктивные, Весло. И они очень популярны на некоторых мирах.
– Популярны у кого? – спросила я. – У тех, кто сдает комнаты для запретных любовных утех?
Ладжоли попыталась отодвинуться от меня, но я удержала ее. Она перестала вырываться, но сказала сердито:
– Это не имеет отношения к любовным утехам, Весло! Это вообще не имеет отношения к сексу.
– Тогда к чему же?
– Это… ты не поймешь.
– Считаешь меня слабоумной? Или дело в том, что, по-твоему, чужак не в состоянии понять твоих утонченных переживаний?
– Нет, я не это имела в виду. Я просто…
– Расскажи мне все, и, поверь, я выслушаю тебя с сочувствием. А если не выслушаю тебя с сочувствием, тогда ты сможешь сказать себе: «Я была права, Весло не может этого понять». И все равно тогда тебе станет лучше – ведь выяснится, что ты не ошиблась, – и ты больше не будешь плакать.
Она снова зашмыгала носом, хотя теперь издаваемые ею звуки отчасти были похожи на смех… и потом, с характерными для нее паузами, Ладжоли рассказала мне, в каком «отчаянном положении» оказалась.
КАКОВО ЭТО – БЫТЬ КРУПНОЙ ЖЕНЩИНОЙ
По словам Ладжоли, дивианских мужчин (включая туе-туе, фрипов и множество других племен) всегда привлекали могучие, широкоплечие женщины. Это предпочтение имеет под собой эволюционную основу – в древние времена мускулистые тела свидетельствовали о хорошем здоровье и, следовательно, рассматривались как залог многочисленного потомства, – однако нынешние мужчины-дивиане меньше всего думают об этом. Они просто истекают слюной при виде крупных женщин; их греет мысль, как это приятно – владеть такой роскошной плотью.