Планета бессмертных
Шрифт:
– Это куртка разведчика, – заявил Уклод.
Я кивнула. Большинство высаженных на Мелаквин людей принадлежали к корпусу разведчиков. Мне они не слишком нравились – худшие из них заставляли чувствовать себя неуклюжей и глупой, приглашали ночью поиграть с ними в постели, а когда наступало утро, всегда уходили – молча, не глядя в глаза. Разведчики могут заставить вас чувствовать одиночество и печаль… однако моя подруга Фестина, тоже разведчик, всегда была очень, очень добра. Выходит, не все разведчики одинаково плохие.
Я прижала куртку к груди. Она была сшита из плотной черной ткани, на фоне которой снежинки выглядели
– Она принадлежала кому-то из твоих знакомых? – спросил Уклод.
– Не думаю. Однако Фестина всегда с большой нежностью отзывалась о черной форме разведчиков как о ценной и важной вещи. Она огорчалась, что не сообразила прихватить с собой на Мелаквин запасной комплект.
– Надо полагать, ей тогда было о чем тревожиться и без этого, – заметил оранжевый человечек. – Она ведь считала, что ссылка сюда – чистое самоубийство.
– А вот другие разведчики позаботились о запасной форме. Их предупредили, что, возможно, высадят здесь, и они прихватили с собой важное снаряжение и ценные личные вещи. – Я обвела взглядом разбросанный по площади хлам. – Похоже, они не так уж ценили свое имущество. Собираясь улетать, разведчики просто бросили все ненужное гнить на улице, покрываться снегом, мокнуть под дождем. На самом деле их волновали только они сами, больше ничего, – глядя на падающий сверху мокрый снег, я внезапно испытала острое чувство грусти и прошептала: – Даже Фестина улетела.
Уклод дружески похлопал меня по ноге.
– Эй, я ведь читал отчет твоей подруги о том, что здесь произошло. Рамос покинула планету не по доброй воле; и, что ни говори, она считала тебя мертвой.
– Но я же говорила ей, что не могу умереть! Говорила, что наш народ живет, живет и…
– Весло, – прервал меня Уклод, – ты выглядела мертвой. Сердце не билось; первоклассная аппаратура разведчиков не обнаружила никаких признаков жизни. Рамос решила оставить тебя среди твоих соплеменников; она подумала, что ты хотела бы этого.
– Но я не была мертва!
– Ладно, ладно, Рамос ошиблась. Пусть так, но она не просто бросила тебя, а отнесла в эту Башню предков и положила там, устроив поудобнее. Руки сложены на груди, глаза закрыты, топор на груди. – Он улыбнулся. – Отправившись на поиски тебя, именно это я и рассчитывал увидеть: симпатичный стеклянный труп, который можно сфотографировать. Я даже обдумывал, не отвезти ли твои останки на Новую Землю, чтобы законники использовали тебя в качестве вещественного доказательства. Но когда я добрался туда, где, по словам Рамос, ты должна была лежать, – о чудо! – ты дышала. Ну, я и спросил, не Весло ли ты.
– Конечно, я – Весло! – внезапно моя печаль рассеялась. – Можешь радоваться, я не умерла.
Маленький человечек пожал плечами:
– Я тащусь от тебя, дорогуша, истинная правда; но, должен признаться, мертвая ты была бы для меня ценнее. Красивая девчонка, вся избитая, переломанная, – это у публики пользовалось бы большим успехом. А если ты жива и в полном порядке, что я смогу продать телевизионщикам? – Он пнул проржавевший обломок непонятно чего. – Думаешь, они ухватятся за фотографии этих спящих от скуки стариков? Пять секунд на экране – вот все, на что можно рассчитывать; а потом телевизионщики переключатся на что-нибудь более интересное – вроде таксы, жонглирующей золотой рыбкой.
– А по-моему, лучше
– Ха! – Уклод оглядел меня с ног до головы. – Должен признаться, ты в новостях имела бы огромный успех. И телевизионщикам гораздо больше понравится на экране твое лицо, чем Рамос.
Я сочувственно закивала. Фестина очень милая, но не наделена ослепительно-царственной красотой.
– Думаю, – продолжал оранжевый человечек, не сводя с меня пристального взгляда, – это может сработать. В самом деле! Я снял на этой планете все, что требовалось, – виды города, снаряжение разведчиков, пролом в своде пещеры. В суде это будет выглядеть впечатляюще. А твое появление усилит эффект правдоподобия и сделает эту историю просто захватывающей.
– Не сомневайся, я в высшей степени достойный доверия свидетель, – заверила я его.
– Да уж, могу себе представить, как мистер и миссис Разинутый Рот таращатся на тебя и говорят: «Только посмотри на эту красотку! Разве можно ей не поверить?» – Он помолчал; его лицо приобрело серьезное выражение. – Однако, дорогуша, я должен предостеречь тебя: все может кончиться очень скверно. Эти типы в Высшем совете – просто мешки с дерьмом, судя по тому, что написано в бумагах Йорка, и если они придут к выводу, что, убив тебя, решат возникшие с твоим появлением проблемы, то наймут какого-нибудь грязного типа, и он разнесет твое стеклянное великолепие на куски.
– Ха! Я не стеклянная, и меня нельзя разнести на куски. А если какой-то наемник предпримет такую попытку, я заставлю его очень, очень пожалеть об этом.
Уклод нахмурился:
– Лучше бы тебе отнестись к этому серьезно, мисси. Плохие люди наверняка захотят, чтобы ты умерла. И какой бы небьющейся ты себя ни воображала, это флотское дерьмо в состоянии придумать что-нибудь, чтобы уложить тебя в гроб. Взорвать, расплющить с помощью дюжины паровых молотов, утопить в едкой кислоте. Если ты отнесешься к этому как к игре, то умрешь… и, может, еще кое-кого с собой прихватишь. Меня и мою семью, к примеру. – Он посмотрел прямо мне в глаза. – Если я возьму тебя на Новую Землю, ты будешь осторожна? Потому что если нет, тогда черт с тобой! Я и так уже всерьез рискнул, и мне не нужен тот, от кого будут одни неприятности. Если уж на то пошло, можешь прямо сейчас отправляться в свою башню, лечь там, и пусть твой мозг гниет, превращаясь в кашу.
Я постаралась ответить ему взглядом, исполненным негодования… правда постаралась, изо всех сил. Однако я признаюсь вот в чем: бывают моменты, когда я не так сильна, как хотелось бы. Когда мне говорят: «Весло, ты должна вести себя так-то и так-то», у меня не всегда получается открыто не повиноваться им, даже если я думаю иначе. В конце концов, я в состоянии прекрасно приноровиться к любым общепринятым правилам приличий; находясь под опекой разведчиков, я приспособилась к образу жизни и манере поведения землян с той же скоростью, с какой выучила их язык. Но я не из их числа и не хочу быть такой. Не желаю, чтобы меня принимали не за того, кем я являюсь. Как последняя из своего народа, я отказываюсь предавать его, подчиняясь диктату чужаков. Когда я сильна, я веду себя так, как считаю нужным, пусть даже вызывающе.