Планета КИМ. Книга 2
Шрифт:
Они никак не могли понять нелепого принципа распределения жизненных благ на Земле. Взрослые с улыбкой махнули рукой: не стоит пускаться в долгие объяснения. Если полет удастся, то молодежь скоро очутится на Земле и сама будет иметь возможность разобраться в условиях ее жизни.
Плотно прикрыв герметическую дверь (не от воров, а чтобы не уходил воздух), все население планеты Ким, в неизменных термосных костюмах с безобразными резервуарами, гуськом направилось в последнее путешествие к источнику. Это шествие было необычным как по многочисленности его участников, так и потому, что на этот раз все шли налегке, без ящиков для перекиси.
Алюминиевые колья в последний раз указывали путь праздным впервые путешественникам. Все вехи нерушимо стояли на своих местах. И на веки вечные им предстояло стоять неподвижно на мертвой планете, где ни ветер, ни дождь, ни наводнение, ни прикосновение какого-либо живого существа не снесет их. Разве только шальной метеор, стремительно ударившись о поверхность планеты, сшибет тот или иной колышек.
Скоро, скоро малая планета лишится своих единственных случайных и невольных обитателей, и новых на ней, быть может, никогда уже не будет. Вечным памятником необычайного пребывания людей останутся эти низенькие вехи — до тех отдаленных времен, когда солнечная система, в неустанном кружении по спиралям Млечного Пути, столкнется с другим звездным миром и превратится в облако раскаленного газа…
Почти двое кимовских суток, с маленьким перерывом для отдыха, шла процессия. На ходу глотали таблетки и воду. Неяркие дни сменялись черными зимами. Днем и ночью в черном небе стояли бесчисленные звезды. Голубая Земля среди них как бы пристально следила за людьми, оторванными от нее, и звала их.
Наконец, возле них взвился знакомый дымок. В глубокой задумчивости стояли люди перед этим скромным дымком, спасшим их жизнь и давшим, взамен многолетнего тяжелого труда, надежду на возвращение в земной мир. Вероятно, их мысли были настроены в унисон. Но они не могли делиться ими: закон безмолвия на малой планете был ненарушим.
Зашло Солнце, возникла ночь. У источника больше делать нечего. К тому же нельзя надолго задерживаться, запас воздуха в резервуарах не позволяет. Семен дал знак к возвращению. Процессия двинулась обратно. Словно цепь огромных бесшумных кузнечиков, в последний раз проносились люди по этой дороге.
Домой все возвратились усталыми, как обычно уставали носильщики перекиси после дальнего перехода с коротким поневоле отдыхом. Все разошлись по своим комнатам и легли спать. Надо было хорошенько отдохнуть. Предстояла работа по снаряжению ракеты. Общее желание было — ускорить эту работу, сделать ее возможно более интенсивной, чтобы приблизить момент отлета. Чем ближе была цель, тем сильнее напряжение.
III. Сборы в дорогу
Все мужское население взялось за снаряжение ракеты. Женщины продолжали вести работу по хозяйственному обслуживанию колонии.
Предварительно Семен тщательно осмотрел ракету. Как и следовало ожидать, все было в исправности. От толчка при спуске корабль не пострадал. В продолжение же долгих лет, что ракета лежала в безвоздушном и сухом пространстве, лишенная и внутри воздуха и влаги, в ней ничто не могло испортиться. Лишь ежегодное падение метеоров оставило на стене (так как ракета все время лежала на боку) совершенно незначительные царапины, как и на крыше дома.
Прежде, чем наполнять ракету газами, ей следовало придать нормальное положение, т.-е. — поставить ее на дно. Несмотря на то, что металл, из которого было сделано это грандиозное сооружение, был очень легок, на Земле эта работа была бы совершенно не под силу тринадцати людям, лишенным всяких соответствующих приспособлений принужденным рассчитывать только на силу своих мышц.
Здесь это было впятеро легче, но все же потребовало большого напряжения. Заранее заготовили несколько длинных алюминиевых кольев, обработанных остатками состава профессора Сергеева. К этой работе были привлечены и женщины — словом, мобилизована вся коммуна.
Широкий конус ракеты, будучи поставлен на дно, был очень устойчив. Семен рассчитывал, что, поднятый соединенными усилиями кимовцев и брошенный на основание, он останется стоять. В противном случае пришлось бы начать подъем сызнова. Чтобы обеспечить успех работы, начали с того, о, накопав достаточное количество твердого грунта, набросали его высоким кольцом вокруг того места, где должно было стать круглое основание ракеты. Кольцо это прерывалось, конечно, той частью поверхности ракеты, которая лежала на почве. Эта работа заняла целый день. Ночью производить подъем было неудобно. Пришлось ждать утра.
Эта трехчасовая ночь вынужденного безделья показалась бесконечной. Полет был ощутительно-близок, нетерпение росло.
Сильное возбуждение овладело всеми. Никто не хотел спать, всем хотелось быть вместе. Все собрались в круглом клубе, загроможденном вещами и мебелью и тесном для тринадцати человек.
Разговор был общим. Все толпились у телескопа. Семен и Ким ловили последние часы для наблюдений с малой планеты, лишенной затуманивающей атмосферы. Их поминутно отрывали от телескопа. Каждого влекла голубая звезда. Среди неисчислимого множества она одна горела маяком, настойчиво указывающим путь.
Утром взялись за подъем ракеты. Он оказался все же труднее, чем ожидали. С невероятным напряжением поднимали ракету, подложив под нее концы кольев и нажимая на противоположные концы — действуя кольями, как рычагами. За два десятилетия ракета не зарылась в грунт: ведь здесь не было пыли, которая медленно, но верно заносит все земные сооружения в продолжение десятков и сотен лет, так что дом, выстроенный давно, кажется больше или меньше вросшим в землю. Твердый грунт также мало осел под тяжестью ракеты. Она точно вчера опустилась здесь.
Беззвучно поднявшись, огромный конус медленно уступал напору работающих, преодолевавших сопротивление его массы. Они дышали тяжело и часто, расход воздуха в резервуарах возрастал. Не отходя от шеста, на который он налегал рядом с Федей и Кимом, Семен знаками подавал команду. Грузное тело ракеты, подымаясь, двигалось сначала не быстрее часовой стрелки. Потом дело пошло скорее. «Эх, дубинушка, ухнем!» мелькнуло в воспоминании Семена. Но запеть «Дубинушку» невозможно, да и бесполезно: никто не услышит…