Планета матери моей. Трилогия
Шрифт:
Когда мы отрабатывали шоферские приемы во дворе, я садился за руль уверенно и все шло как по маслу: заводил мотор, переключал скорость. Любые мелочи усвоил накрепко. Но какими неожиданностями оборачивались вызубренные правила во время движения по настоящей дороге! Едва машина тронулась, как у меня стали мелко дрожать ноги. Делаю одно — другое немедленно вылетает из головы. Не проехал сотни метров, заглох мотор. Стоило покрепче нажать педаль, машина, словно перепуганный джейран, рывком взяла с места. Нажал слабо — вообще отказалась двигаться. Не понимаю, как другие ухитрялись глазеть по сторонам? Меня обуревала единственная забота: держать машину в повиновении.
Выезд из города совершился, впрочем, благополучно. Мы миновали уже одну деревушку, когда я заприметил на встречной полосе медлительную арбу. Засигналил издали. Возчик послушно стеганул быков хворостиной и посторонился на обочину. Мы разминулись спокойно. Но на подъезде к селу Чинарлы, возле родника, неожиданно увидели взволнованную толпу. Сбегались с причитаниями женщины, мужчины гомонили, размахивая руками. Какой-то парень бросился нам наперерез: я едва успел уклониться, вильнув вбок. Он вскочил на подножку, просунул голову в кабину:
— Гоните обратно в город!
Мы молча уставились на него. Он повторил срывающимся голосом:
— Говорю же, скорее в город!
«Учитель скоростей» продолжал сидеть с самым хладнокровным видом. Должно быть, за долгую шоферскую практику Алы-киши сталкивался со многими происшествиями, его было не так-то легко вывести из равновесия.
— Что произошло, племянничек? — спросил он.
— Мне надо в милицию!
— Объясни толком. Мы не можем по первому слову, за здорово живешь, менять маршрут. Ведь не катаемся, а выполняем работу, — благожелательно объяснял Алы-киши.-Ну? Какая у тебя нужда в милиции?
— А такая… не байские времена, чтобы чужую невесту уводить, схватив за руку!
— Вот оно что! — Алы-киши едва скрыл улыбку. — Значит, никто у вас не умер?
— Еще умрет! — мстительно прошипел парень.
— Умыкнули девицу… Случается, братец. Не ты первый.
— Откуда такие толстокожие, как вы, берутся? — вскричал тот со слезами обиды. — Незадаром прошу. Торговаться не стану, сколько запросите, столько и получите… Его мать еще поплачет над ним! Будут знать, как на чужих девушек зариться!
— Ты, что ли, жених? — не удержался я.
— Разве не видишь: на пальце уже кольцо? Да поразит его аллах!.. Нет, скажите, разве у нас до сих пор феодализм?
Алы-киши не спешил помочь отвергнутому. Видимо, хотел узнать событие во всех подробностях.
— Должно быть, ты ей не по душе пришелся?
— Какое мне дело до ее души? Мы были сговорены. И вот… увезли перед самой свадьбой!
— На коне или на автомобиле? — деловито осведомился «учитель скоростей».
— На автомобиле. Будь проклят тот, кто его придумал и кто садится за его руль! Лучше бы навоз на поля возили…
— Остынь, братец. Если на машине, то нам их не догнать. Похититель, видать, малый не промах.
Парень метнул злобный взгляд.
— Не с тобой случилось, вот ты и посиживаешь в кабине, рассуждаешь свысока. Ради аллаха, сделаете крюк — что от этого изменится? Подбросьте хоть до первых домов в городе.
Я с нетерпением поглядывал на инструктора. Готов был по первому его знаку повернуть машину обратно. А еще лучше пустился бы вдогонку. Но Алы-киши не спешил подавать знак. А в конце концов произнес прямо противоположное:
— У меня курсант проходит практику. Возить посторонних не имеем права.
— А-а!.. Небось украсть девушку согласился бы и за пару медяков?! Знаю я вас всех, шоферюг проклятых! — И, изо всей силы хлопнув дверцей кабины, соскочил с подножки.
11
Вернулись в город мы в темноте. Разыскивать Халлы было уже поздно. По пути в общежитие завернул в столовую. Там было пусто, и необхватная подавальщица, не мешкая, подошла ко мне:
— Что закажешь?
— Все равно. Что осталось?
Она смерила мою рослую фигуру насмешливым взглядом.
— Тебя насытит, пожалуй, только полный котел.
— Ну так несите половину. А вернее — полпорции.
Дело в том, что деньги, которые сунула мне Халлы, тратить не хотелось, а своих была горсть мелочи на дне кармана.
— Хорошо. Полпорции. А что будешь поддавать?
— Как «поддавать»?
— Ну выпивку тебе какую? — Она выразительно щелкнула пальцами по горлу.
Я был еще так наивен, что не понял истинного смысла ее вопроса. Лишь неопределенно кивнул.
Она вернулась с тарелкой кислой капусты. Ложку обтерла фартуком. Поставила передо мной граненый стакан, наполненный лишь наполовину. Шепнула, заговорщицки оглядываясь:
— У нас тут не полагается. Держим тайно. Сама у армян покупала: первостатейная тутовая водка!
— Спиртное? — Я в растерянности взял стакан.
— Нет, райский лимонад. Видишь, как бисером искрится?
— Я непьющий, тетушка. Зря потрудились.
— Непьющий, так чего грязные пальцы в стакан суешь? Нет у нас ничего, закрываемся. — Она пылала от гнева. — Куда мне теперь с нею? Чтоб ты лопнул, рубля жалеешь!..
— Поужинать хотел. Принесите хоть что-нибудь.
От голода у меня поплыла перед глазами серая пелена. В мозгу закружился весь прошедший день: ленивый возчик, встреченный на дороге, тополя возле родника, обманутый жених на подножке и столбы, столбы, которые безостановочно бегут по обеим сторонам шоссе…
Машинально протянул руку к стакану. По праздникам молодые парни собирались у нас на задворках огородов подальше от строгих аксакалов и тянули эту самую водку по очереди, прямо из горлышка. Мы, мальчишки, подсматривали. Удивлялись, что из-за кустов они выходили размахивая руками, пунцово-красные, словно обгорели на горном пастбище.