Планета шампуня

Коупленд Дуглас

— Тайлер! Бабетки! — Мы оборачиваемся и видим Дейзи и Мюррея с охапками отпечатанных на лазерном принтере крупным жирным шрифтом агитационных стикеров кампании протеста против использования в одежде натурального меха и против капканов на диких животных, которая проходит под лозунгом «А ты пробовал отгрызть себе стопу?». — Пошли, поможете нам с Дейзи бороться за мирное сосуществование зоологических видов!

Я спрашиваю Мюррея, вправду ли он считает, что Ланкастер — то самое место, где надо устраивать кампанию протеста против использования натурального меха, а потом все мы, не сговариваясь,

начинаем двигаться в сторону вывески «Острые ощущения — терияки!»™.

— Э-э, вообще-то, если честно, мы пока ни одной одежки из натурального меха не обнаружили, но не беда — будем искать. Зато если найдем, обклеим ее всю как есть этими стикерами. Мы и скейтборд-пацанам на всякий случай всучили пачку. Они тоже обещали подсобить, если что.

Пока Мюррей разглагольствует, я вижу, как гикающие шалопаи на противоположной от нас галерее уже вовсю лепят «А ты пробовал отгрызть себе стопу?» на замазанные черным витрины, на фанерные щиты и на прозябающую в забвении современную скульптуру в «саду скульптур».

— Мюррей, познакомься, это Стефани, а это Моник.

— Халло.

— Халло.

— Привет. Дейзи много о вас рассказывает, бабетки. Дать вам стикер?

Бабетки (с новым прозвищем вас!) вежливо отказываются. Несколько минут мы оживленно беседуем за диетической кока-колой и огуречными рулетками. Моник вскоре от нас откалывается — у нее свидание с миллионером, которого она подцепила накануне вечером. Зовут миллионера Кирк. Стефани желает в одиночку прокатиться на чудо-авто. Дейзи и Мюррей намерены отправиться в супермаркет в центр города — охотиться за шубами и выискивать на прилавках «шкуропродукты» (не спрашивайте, что это такое). Я, как уже было сказано, в четыре встречаюсь с Анной-Луизой.

— Мы с Дейзи решили объявить себя по отношению друг к другу независимыми государствами, — говорит Мюррей, просто чтобы заполнить паузу. — Полная свобода и суверенитет.

— Мы будем сами себе государства. Объявим себя безъядерными зонами.

Французские бабетки — что значит наследственность, врожденный бюрократический инстинкт! — тут же встают на дыбы:

— А как же правительство?!

— Правительство? — пожимает плечами Дейзи. — Мое настроение — вот все мое правительство.

Бабетки вдруг делаются сверхсерьезными.

— Разве можно понимать свою свободу так фривольно, как понимаете все вы? — возмущенно спрашивает Стефани. — Разве можно так беспардонно обращаться с демократией?

— Слышь-ка, принцесса Стефани, — встревает Мюррей, — как я успел заметить, словом «демократия» почему-то начинают жонглировать тогда, когда замышляют поприжать права личности.

— По слухам, в городе Вашингтоне не только свободу торговли защищают, — добавляет Дейзи.

Стефани и Моник закатывают глаза к небу, наспех прощаются и исчезают.

— Какие мы все из себя, фу-ты, ну-ты! — ершится Дейзи.

— Бабетки-то с гонором, Тайлер, — поддакивает Мюррей.

— Они же из Франции, — заступаюсь я, но тут же замечаю, что Дейзи с Мюрреем застегивают куртки, — Вы что, тоже уходите?

— Труба зовет: все на защиту шкур, за мирное сосуществование зоологических видов! — возглашает Дейзи. Она легонько чмокает меня в щеку и велит передать привет Анне-Луизе.

— До скорого, — говорит

Мюррей, и они смываются, оставляя меня одного коротать время — уйму времени — в нашем безрадостном торговом центре.

32

Ученые так свысока рассуждают о любителях наведываться в торговые центры, будто это какие-то муравьи на муравьиной ферме. Яснее ясного, что сами-то ученые ни разу не удосужились просто пошататься по торговому центру, иначе они поняли бы, какой это кайф, и не стали бы попусту тратить время, чтобы что-то там анализировать.

Торговые центры — это просто класс. Правда, может быть, не наш центр и, может быть, не сегодня. Да, вынужден признать, что «Риджкрест» — пустая шелуха, оставшаяся от того, чем он был когда-то. У нас было настоящее изобилие, а мы его прохлопали. У меня такое подозрение, что человеческие существа просто не созданы для настоящего изобилия. Во всяком случае, в массе своей. Я-то как раз создан, да вот только куда подевалось изобилие?

Я околачиваюсь возле разгромленного «сада скульптур» и шариковой ручкой пишу на костяшках пальцев Л-Ю-Б-И и Г-У-Б-И, когда, похлопав меня сзади по плечу, мой друг Гармоник спрашивает:

— Не окажешь ли высокую честь мне и моим чеканутым друзьям, сэру Пони и сэру Дэвидсону, — не проследуешь ли с нами в «Страну компьютерных чудес»?

А что еще делать? Я тащусь за ними хвостом, все время настороже, как бы кто-нибудь из этой троицы не саданул меня ненароком своими покупками — у каждого в руках ворох всякой всячины, утрамбованной в цветастые полиэтиленовые пакеты.

И где они всем этим затарились? Гармоник, Пони и Дэвидсон — ребята богатенькие, недаром на компьютерах собаку съели, и сегодня в их улове собрание компакт-дисков с записями Джими Хендрикса в подарочной коробке, синтетические свитера компьютерной вязки из полиэстера, всякие дорогие электронные игрушки для рабочего стола и куча сладостей.

— Эй… Где хоть вы нашли открытые магазины? — удивляюсь я.

— Что-нибудь всегда открыто, Тайлер, — говорит Дэвидсон. Видно, парни привыкли: уж если покупать, то покупать всё чохом. Надпись на фирменных пакетах магазина, на который они совершили налет: МНОГО, ЗАТО БЫСТРО®.

В «Стране компьютерных чудес» я уже через несколько минут начинаю подыхать от скуки, пока чеканутая на компьютерах братия роится и гудит вокруг последней примочки, сконструированной в калифорнийской Силиконовой долине, в городах будущего — Санта-Кларе, Саннивейле, Уолнат-Крике, Менло-Парке…

— Тай! Какое тут железо! Благоволите удостовериться лично, — кричит мне Гармоник. — Виртуально!

На сегодняшний день я уже совершенно убежден, что мой главный изъян, который в конце концов приведет меня к жизненному краху, — это моя неспособность, в отличие от любого задвинутого хакера или хакерши, достичь состояния компьютерной нирваны. И это тот изъян, который я считаю самой несовременной гранью моей личности, — в смысле карьерных перспектив это все равно, как если бы я родился шестипалым или с рудиментарным хвостом. То есть я, конечно, как все, не прочь поиграть в компьютерные игры, но… в общем…