Планета стеклянных дождей
Шрифт:
Очевидно, Вера не убедила Текса ни убрать наблюдение, ни откровенно поговорить с командой о приказах, полученных им от Корпорации. Ситуация казалась, нет, она однозначно была абсурдной, и я списывал повисшее напряжение на то, что Текс взял паузу и размышляет как единственный представитель власти.
Мы молчали, день за днем, каждый о своих тайнах, связанные и разделённые ими, и только Сез чуть более агрессивно-весело шутил, а его общении с Сонарой проскальзывали порой нотки раздражения.
Я эгоистично радовался, это было паршиво и нечестно, но
"Часть команды, часть корабля…" Эта старая фраза отдавалась во мне горьким смехом, но я не мешал себе. Если я могу получить кусочек радости таким образом, то почему бы нет?
…
— Как там линия жизни? — спросил я Веру, когда она, хмурясь, в очередной раз рассматривала белый выпуклый узор на моей ладони.
— Конкретно сейчас ты не умираешь. Но порадовать тебя мне нечем. За месяц диаметр образования увеличился на восемь десятых миллиметра. Незаметно невооруженным глазом, но оно есть. Что ты чувствуешь? Все так же зуд и покалывание?
Я кивнул.
— Очевидно это следствие изменения клеток. Стенки становятся прочнее, уплотняются, органеллы занимают пугающе стабильное положение, будто их что-то удерживает на месте, и клетки становятся похожи одна на другую как солдаты в строю. Пока речь идет о верхнем слое эпидермиса. На руке.
Меня пробрала дрожь, ощущение не из приятных, но в то же время я почувствовал нечто другое, ведь я догадывался как называется этот процесс. Моя кривая ухмылка заставила Веру нахмуриться еще больше.
— На… руке? Вера… А где не о верхнем?
Она отвернулась к монитору и, не прося Хоуп, сама вывела трехмерную проекцию черепа и приблизила область в его основании.
— Имплант размером невелик, с яблочное зернышко, — она приблизила еще. — Вот нормальные нервные клетки, а вот твои.
— Красиво. Значит, вот так он выглядит?
— Да. Нет. У других подопытных он себя так не вел. И не ведет. Вот это опалит, а то, что вокруг… И они продолжают изменяться.
Я протянул пальцы и обвел ровные грани.
Кристаллизация, это же так просто. Опалит перестраивает структуры для собственных нужд. Почему же я до сих пор жив? Ведь повреждение продолговатого мозга ведет к неминуемой смерти. "Нет распада", — подсказал чужак. "Жизнь."
Вера, будто услышала мои мысли.
— При этом всем не удивительно, что ты жив. Ведь имплант достраивает отростки из обычных, так сказать, природных компонентов, но вот в такой геометрически правильной форме. Они в целом ведут себя адекватно.
— Текс знает?
Вера неопределенно пожала плечами и с заминкой ответила:
— Я пока не делала
— Нет, доктор Найт, — отозвался искин. — Я жду Ваших распоряжений. Все данные сохранены.
Я бы поспорил насчет адекватности. Все мы идем на поводу собственных слабостей и я понимал, что Вера, как ни скрывает, все же хочет продолжить наблюдения и исследования. Ведь теперь я стал любимой подопытной игрушкой. Интересно, она позволит мне умереть, когда эта "перестройка" станет критической?
"Не станет. Мы стараемся не допустить."
Кто "мы"? Но голос не ответил, он не всегда отвечал.
Я почти привык к нему, перестал паниковать и даже договорился показывать мне сверкающие на фоне космоса осколки взрыва крисалиса не так часто. Обычно он был безэмоционален, но тут я всегда чувствовал безмерную грусть. "Прошу прощения за воспоминания, — сказал он. — Меня слишком мало. Разбит. Только это."
Когда я интересовался, как сделать больше, в голове раздавался жуткий звон, погружающий меня в темноту, где мучительно ярко мерцал злополучный образец.
"Зачем это тебе?" — спрашивал я.
"Жизнь", — отвечал он.
"А если я не согласен?"
"Не понимаю. Ведь ты уже почти я."
Что я мог ответить инопланетному разуму? Простите, я не знал, так получилось? Я пытался показать ему, что произошло, но он или, и правда, не понимал, или не хотел.
— То есть Текс не знает, что у него на станции возможно гибрид… — я прикусил язык, вспомнив о Хоуп, — гибрид — человекоопалит!
Каламбур вышел громоздким, но Вера поняла.
— Чтобы он засунул тебя в грузовую капсулу и отправил домой в отпуск? — подхватила она. — Не много ли хочешь?
Сейчас я смотрел на Веру и меня подмывало рассказать о чужаке, чтобы просто посмотреть на ее реакцию, но я понимал, что тогда Текс может меня запереть где-нибудь.
— Пока ты ведешь себя нормально и ни на кого не бросаешься, я не вижу причин считать тебя опасным.
Напрасно, дорогая Вера, напрасно. Возможно я просто психопат, сбрендивший от скуки и закрытого пространства, с воображаемым другом в голове. А возможно, что я стану жутким мутантом и перебью тут всех.
Голос молчал и меня это напугало.
Так или иначе я делал выводы, что мы с Соной более чувствительны к воздействию волновых импульсов или что там опалит излучал. Разбираться в причинах не хотелось, может быть нам достались какие-то иные импланты, либо наша собственная природа была такова, что нечто разумное в чёртовых каменюках могло достучаться до нас лучше. В конце концов мы все тут были "частью корабля". И части корабля хотели взаимодействия. Поэтому я как проклятый систематизировал и систематизировал данные, а Сона просто сидела в кресле и смотрела на созвездия кристаллических решеток.