Плата за страх
Шрифт:
В сущности, если догадки Надежды верны и ей действительно мстила жена Ряшки-Ряжкова, то в точности прицела той не откажешь. За себя, любимую, бояться мучительно, спора нет. Но переживать за безвинного и непричастного к твоим делам близкого человека оказалось куда мучительнее.
Особенно для такой, как у Надежды, деятельной натуры, когда ничего не получается предпринять. Кузнецова, как ни старалась, не могла найти Ряжкова — его телефоны или не отвечали, или по ним отзывались какие-то жующие голоса, которые, кроме того, что «босс в отпуске», ничего говорить не желали. Олег еще не вернулся из своей командировки. Апээн в очередной раз сменил адрес,
В отдел безопасности своей фирмы Надежда обратиться не могла. Тот сотрудник, в возможности которого она верила, попал в больницу, а с начальником СБ у нее отношения не заладились. Слишком тот любил руки распускать. А обращаться за помощью в таком деликатном деле к кому попало нельзя. Даже самый легальный бизнес в России зависит от сложных взаимоотношений чиновничьих и криминальных крыш. В таких условиях, стараясь выпутаться, легко нарваться на еще большие неприятности.
К милиции тоже не обратишься. В том числе и потому, что ничего конкретного или доказательного у Кузнецовой не имелось: одни догадки и предчувствия.
Наконец Надежде удалось связаться с Апээном. У того был обычай: праздновать удачный гонорар в ресторанчике тибетской кухни на Покровке. Там его знали и согласились передать, когда он в очередной раз появится, Надину записку. Обещание выполнили, и старик позвонил прямо из ресторана. Выслушав суть проблемы, он пригласил Надежду откушать с ним.
Чародей, лечивший других от обжорства, сам любил поесть вкусно и много. Но любовь к еде никак не отражалась на его поджарой фигуре. Потому что энергии на своих клиентов-пациентов он тратил все равно больше. Увидев приближающуюся к его столику озабоченную Кузнецову, старик печально посмотрел на нее и со вздохом отодвинул супчик Гуакок, состоящий из смеси креветок с цыплячьим мясом.
— Здравствуйте, — сказала Надя, присаживаясь рядом с начертанными на стене иероглифами, сулящими счастье. — Извините, что мешаю радоваться, но меня приперло.
Апээн покивал:
— Понял уже. Выпьешь?
— Нет, я за рулем.
— Но поешь?
— Поем. Как называлась штука, которую мы ели в прошлый раз?
— Не помню: о чем ты?
— Мясо такое — с имбирем и острым перцем. Еще и рис на пару.
— Соленая говядина Шаб-Таак. Щас попросим. — Старик подозвал жестом узкоглазую круглощекую женщину, которая умудрялась шустро перемещаться по залу, не путаясь в длинном до пола платье, и дополнил заказ.
Надежда с подробностями пересказывала все свои и Тамарины злоключения, а старик попивал горячее вино, в котором плавали кусочки сыра из молока яка с изюмом. То ли от внимания, то ли от удовольствия, но и его глаза на фоне украшавших стены иероглифов становились все раскосее и раскосее. Когда она закончила свое повествование, поделившись выводами и выплеснув эмоции, он задумчиво доел свой креветочно-цыплячий супчик, заказал еще вина, дождался, когда Кузнецова подберет с тарелки последние рисинки после Шаб-Таака, взял ее запястье обеими руками и сказал:
— Все не так, милая. Все не так. Не очень-то мне хочется разрушать твои иллюзии, дело это вообще неправедное. Но уж коль речь об опасности для тебя и твоих близких — вынужден. Корни неприятностей, о которых ты скорбишь, не в твоей жизни. Уж тебя-то я знаю не один год и всю биографию твою запутанную давно выучил. Если бы я был пьяным, объевшимся и самоуверенным стариком — а я и есть пьяный, объевшийся и самоуверенный старик, который к тому же хочет произвести впечатление на очаровательную молодую женщину, — то я бы осмелился предположить. Все эти навороты, по вазомоторике руки чувствую, не из твоей судьбы. Ты их приняла на себя добровольно. Тучи — вокруг твоей милой подруги. Она, как мне подсказывает твое мудрое подсознание, настоящий стержень событий, загадочных и опасных.
— А мой пропавший пейджер? А мой отключенный телефон? Ни у меня, ни у соседки в счете с телефонной станции не было чужих звонков. Как это вписывается? При чем тут Тамара?
— Сама думай. С твоим телефоном, а тем более с его подсознанием, я незнаком. Чего не знаю, о том не говорю. Давай подходить аналитически. Кроме супруги Ряжкова, ты никого не подозреваешь? Никого. А у нее просто не было возможности нанять кого-то, чтобы тебе досадить. На господина Ряжкова твоя сообразительность произвела неизгладимое впечатление. Он уверял меня, что впервые в жизни встретил женщину, с которой ему хочется попить пивка и посоветоваться за жизнь. Он не позволит супруге затеять козни против тебя. Когда ты тогда от меня уехала, Павел Борисович вызвал свою половину, и я с ними имел продолжительную беседу. А после нее они уже не расставались. И вечером следующего дня, дружно взявшись за руки, улетели отдыхать и выяснять отношения куда-то на юг Европы. Или на север Африки. Сейчас не помню, но у меня записано. Итак? Кто угодно, но не Ряжкова.
— Но вы же сами говорили, что она из мужа веревки вьет! Запросто могла отлучиться на часик. Наняла кого-то, а уж потом и улетела, «дружно взявшись за руки».
— Не могла, — захихикал лукавый старик. — Именно что не могла она от него отлучиться! Потому что руки их — его левую и ее правую — я на всякий случай зачаровал на неделю. Раньше они никак не смогут разомкнуться.
— Зачем это? — опешила Кузнецова.
— Ну-у, я щас не помню зачем. Чего-то тогда удумал, — признался Апээн, язык которого слегка заплетался от горячего вина. — Наверное, хотел, чтобы они были ближе друг другу. А то у них, кроме секса, ничего общего не было. А теперь — только общее.
— Но как же они одевались и раздевались? Как в туалет? — с ужасом спросила Надежда. Ее пробрал озноб, когда она представила себе мытарства зачарованных.
— Хо-роший вопрос! Когда они появятся, я спрошу, — пообещал чародей и опять захихикал: — А подружке, отрицающей все, что не вписывается в ее узенькие правила, так и передай: не ты, а она — причина и цель всех происшествий. И бывших, и будущих. И твоих, и ее. Такое мое предположение. Впрочем, продолжу, извини, каркать: она об этом, скорее всего, и сама прекрасно знает. И кто, и чего, и зачем. Только самой себе признаться не хочет. Гордыня заедает.
— Но мой-то телефон?! — в упрямом отчаянье напомнила Кузнецова. — Он-то тут при чем?
Апээн зевнул, показывая, что у него пропадает интерес.
— Если, подчеркиваю: если! — все это взаимосвязано, то вот и думай. Кому могло потребоваться лишить тебя связи? Зачем? Ищи, кому выгодно. Положись на интуицию. Быстро! Кто приходит на ум?
— Зина! Зина Мицупися, — мгновенно выпалила Кузнецова.
А когда сказала, то и подумала: «Точно! Вот кто может за всем этим стоять».
— То есть? — приподнял брови Апээн. — Странное имя.