Плата за страх
Шрифт:
Да еще ко всему Кузнечиха выжила, землю начала рыть, искала крайних. Да и сама Зина от растерянности после взрыва лишнего ее мелкому хахалю наболтала. В основном, конечно, надула. Но и кое-что лишнее брякнула.
Но мама и тут нашлась. Это ж надо умудриться: получить бабки за то, чтобы избавиться от Глебского, который им самим поперек горла и у которого тоже зелень имелась. Выключатель у Глебского был простенький — умишко слабел от одного касания к мотне. Сам себе командировку устроил. Заманить его на квартиру, угостить клофелинчиком и мазнуть, где надо, помадой было плевым делом, а навару — шесть тонн баксов.
Нет, мама —
Вот когда она вполне осознала величие мамочки. Не у всякой пороху хватит даже замахнуться на такое. А она еще и продумала все, предусмотрела. И как славно, без понта все сперва шло! Старший братик, Вовчик, придавил, точь-в-точь как надо, не до смерти, хозяина Тамаркиного. Федька все про девчонку высмотрел: ее только двое стариков караулили. Мама сама проверила — все сошлось. Решили, что Зина с Вовчиком вдвоем запросто дурочку изымут. Кто ж мог догадаться, что этот недомерок Кузнечихин с дружками засаду устроит? Даже Вовчик, который после Чечни и двух лет в зоне пятерых в натуре раскидывал, как нечего делать, — и тот даже ни разу пальнуть не успел. Чего уж о ней говорить? Она хоть и стреляла раз десять из этого ружья, но, как до дела дошло, взвести «помпу», блин, забыла.
Да и как не забыть, если тебе одним ударом и нос в лепешку, и три зуба вон, и маску от крови потом хоть выжимай.
Вот тогда-то и оказалось, что мамуля немножко ошиблась. Говорила, что самое страшное, что Зине грозит, — пара ночей в камере. У них-де такой прокурор наготове и такие связи в ментовке, что от чего хошь отмажут. Но вместо прокурора и подмазанных ментов ее сгребли беспредельщики, да еще с ходу на понт взяли. Щас, врали, отпустим, ты только доложи мамаше, что все в порядке и девчонка у вас. Она им со страху поверила. Сказала номер, они набрали, она маме-то и наплела. А как не наплетешь, если у них «помпа» с твоими отпечатками и они тебя в любой миг замочить могут при самообороне? Вот только опять лишнего брякнула. Что по плану им с Вовчиком надо сидеть на этой даче безвылазно. Пока все с деньгами не утрясется и мама к ним сюда не приедет.
Может, они Зине вкололи что-то такое? В голове гудит. А они покоя не дают, давят и давят, гады, требуют сказать, где мама да кто им за все платил.
Хорошо, Зина спохватилась: если мамы на свободе не будет, кто ж тогда ее вытащит отсюда? Тут уж не тюрягой — той самой ямой пахнет. Пошла в несознанку. Несколько дней выиграла, пока они сперва с Вовчиком разбирались. Знают, что мужики слабее. Она наверху еще лежала, обмирая со страху, но слышала, как его мутузили. Ну, он терпел. Но вот как ломка началась, только наркоту пообещали — он тут же и раскололся вчистую. Все выложил. Что знал — все. Даже про эту яму дурацкую, которую и потом можно было выкопать. Куда спешил? А так сам себя заложил.
Да только то, что маму теперь никому не достать, наркоша Вовчик не знал.
Пока Кузнечиха с хахалем по устаревшим наводкам Вовчика шустрили, Зина успешно под дурочку косила. Но когда до них дошло, что мама сообразила подстраховаться, тут-то они за Зину и принялись всерьез. И главная мамина неправда вылезла боком.
Да Зина сейчас умолять готова, чтоб они ее в ментовку сдали. Только дождешься от этих, как же. Не говорила ей мама, что книжки не только про любовь, но и про ненависть врут. В книжках все уговаривают да упрашивают сознаться — психологией всякой да подходцами. Она и думать не могла, что эта бабища Кузнечиха такой сволочью окажется: уговаривает своего хахаля пытать девушку!
Если они еще раз так врежут, как тогда в доме у стариков, — ей уже не до мужских выключателей будет. Выжить бы. Точно. Будь этот недомерок один или с теми своими мордоворотами, которые их в доме у стариков скрутили, она бы нашла, как до их ширинок добраться. Уж тут-то она бы им на все лады сыграла. Но эта ж сука здоровенная все время рядом трется. А при ней — Зинке, побитой, да в блевотине, — ничего не светит.
— Ну, ладно. В конце концов не говорит, и хрен с ней, — вздохнула на крылечке старой дачи Кузнецова. — Не знает она, видать, где сейчас их мамочка.
— Тогда с нее и начнем? — Олег стал деловит. Будто о чем-то по хозяйству речь. Будто ему огород вскопать надо. — Только не влезут они оба в ту яму. Братишка-то под два метра будет. А, придумал: сестренку мы в готовую втиснем, а он потом сам для себя отдельную выкопает.
— Погоди! — Кузнецовой явно жалко было отпускать свою врагиню на тот свет запросто и относительно целой. — Может, ты ей хоть что-нибудь отрежешь? Ты вспомни: они же меня хотели живьем в собственной машине сжечь! Представляешь, какая бы я была, если б на метр ближе стояла? Нет, что хочешь, а надо ей напоследок что-то отрезать! Или даже выколоть!
— Да брось ты, — урезонивал Олег. — Она ж тебе все рассказала: не она это совсем, а братишка ее. При чем тут она?
— Одна порода!
— Ну, ладно. Еще раз попробую. Эй! Ты там не заснула?
Олег спустился по узкой лесенке, присел и заглянул в выпучившиеся от страха глазенки Рыкаловой.
— Слушай, если не расскажешь, где мамуля и от кого она задания получала, я тебя не спасу. Сама подумай: коль твоя мать на свободе, мы все под угрозой. И нам тебя в живых никак нельзя оставлять. Слишком много знаешь. Ага?
— А шо — потом? — Зина с трудом проталкивала слова сквозь разбитый, заполненный вонючим привкусом рот.
— Чего шепотом? — не понял Олег.
— Потом — шо? Все равно жароете!
— А! — Олег обрадовался. — Зачем? Как до хозяина доберемся, расколем его и сдадим вас всех скопом ментам. У меня есть там знакомые, но они обязательно с главарем требуют. Не хотят с мелочевкой возиться. Тебе, если поможешь, — явка с повинной. Будешь жить. Может, тебя и не посадят даже. Чего ты сделала в общем? Ничего. Подумаешь, ружьем махала да девчонку связывала. Про Глебского мы замнем для ясности. А братику твоему не впервой. Но если будешь молчать — глухо. За всех придется тебе одной отдуваться. Видишь, как мою заело? Она от меня не отвяжется, пока по ее не сделаю. Ну, не доводи до греха!
Олег печально хмыкнул, и Зина увидела, как он потрогал ногтем сверкающий острый край лопаты, которую Вовчик наточил, прежде чем копать могилу для придурочной девчонки.
— Нет, ты все-таки, — заглядывала в люк мерзавка Кузнечиха, — ей что-нибудь, но откромсай!
— Ты отвернись, милая, — ласково предупредил Олег. — Сейчас тут крови-ищи будет…
И Зинаида Рыкалова, в девичестве Некрасова, сдалась:
— Ладно, я скасу, где она. Скасу! Но с кем она дела делала, я не жнаю. Видела нескоко раш, а как жовут, не скажали.