Плата за вседозволенность
Шрифт:
– Где вы были после того, как расстались с ней? – спросил сыщик.
– Работал, – удивился сутенер. Он хотел задать очередной дурацкий вопрос, но вовремя спохватился. – Это девочки могут подтвердить. Со мной все время хоть одна из них, но была.
– Проверим, – пообещал Крячко. – Так где, ты говоришь, живет бабушка Полежаевой?
– На Втором Силикатном проезде, – торопливо ответил Смертин. – Дом девять.
– Надо ехать, Лев Иванович, – Станислав вопросительно посмотрел на Гурова. – А то как бы старушка раньше времени не умерла.
–
Глава 8
Добраться до Второго Силикатного проезда оказалось делом не таким легким, как представлял себе Станислав. На одной из улиц его отправили в объезд из-за крупной аварии. Крячко в этом районе бывал редко и, направившись по самому короткому, как он считал, пути, заехал в тупик: пришлось сделать большой крюк по улице с односторонним движением.
Добравшись наконец до нужного дома, Крячко с трудом нашел место, чтобы припарковать машину. Наругавшись до оскомины во рту, обиженный на весь белый свет, Станислав обнаружил, что и лифт в подъезде, где проживала Полежаева, не работает. Да и сам подъезд мало чем отличался от мусорной свалки на окраине Москвы.
На звонки в дверь квартиры никто не откликался. Решив, что бабулька может быть глухой, Станислав принялся стучать. На вежливый, но настойчивый стук ответа не последовало. Тогда Крячко принялся барабанить в дверь что есть мочи – не помогло. Станислав уже собрался идти за участковым и слесарем, как из соседней квартиры выглянула старушка.
– Ну и пошто ты барабанишь, бесстыдник скаженный? – закричала она, не снимая цепочки с двери. – Нету твоей Маринки. Вчарась вечером как ушла, так и не появляется, шалава. А за Нюркой, между прочим, горшок выносить нужно!
– А что же баба Нюра не открывает? – невинно спросил Станислав. – Не слышит, что ли, ни шута?
– Издеваешься, стервец?! – завопила старушка. – Она с кровати на горшок-то еле-еле сползает! Иди отседова, пока я милицию не вызвала. Приехала внученька, называется. Развела тута притон! Одне мужики с утра до ночи шляются взад-вперед. А сама чуть че, сразу Нюрку бросает и бежать. Шалава бесстыжая!..
– Спокойно, мать, – прервал словоизлияния старушки Крячко и достал из кармана удостоверение. – Вот вам милиция. Не нужно никого вызывать…
– Ага, взялися за енту стерву, значит? Давно ее пора в тюрьму посадить, – возликовала старушка. – Ходит в таком платье, что смотреть срам. Ажно трусы наружу торчат. Людей бы постыдилась! Вы ее накажите построже. Пусть знает, как задом своим вертеть.
– Марину и без нас уже наказали, – попытался вставить слово Станислав. Но старушка не дала.
– Это как? – она подозрительно осмотрела Крячко с ног до головы. – Кто же это, кроме власти, наказывать может? Профком, что ли?
– Вот мы и ищем того, кто наказал Марину, – бабка с каждой секундой нравилась Станиславу все меньше и меньше. – А наказали ее просто. Взяли да задушили. И на улице бросили. Наверное, разговаривала много.
– Это что вы такое говорите? – старушка перекрестилась. – Врете, поди? За что ж было Маринку-то убивать? Девка ни разу никого не обидела. А то, что задом вертит, так за это кнутом надо сечь. Ременным. За что ж убивать-то?
– Послушайте, мне некогда, – жестко проговорил Крячко. – Если вы знаете, как попасть в квартиру бабы Нюры, говорите. Если нет, я пойду за участковым и взломаем с ним дверь…
– Не надо ломать, – оборвала Станислава бабка. – Ключ у меня запасный есть. Сейчас возьму, и откроем. Что ж это творится-то, господи? Что ж теперя с Нюркой-то будет?..
Голос старушки затих где-то в глубине квартиры. Крячко прислонился к косяку и приготовился ждать. Соседка Полежаевой произвела на него неприятное впечатление. Станислав даже пожалел о том, что приехал сюда.
Старушка из квартиры напротив появилась минут через пять, держа в руках целую связку ключей. Поковырявшись минуты две, закрыла одним из ключей свою дверь. Остальные понесла перед собой в вытянутой левой руке. Подойдя к двери Полежаевой, старушка снова принялась перебирать связку.
– Ага, вот этот, бечевкой привязанный, – пробормотала она и вставила ключ в замочную скважину. – Сейчас открою. Вот горе-то!..
Баба Нюра действительно представляла собой плачевную картину. Практически парализованная старушка и не могла внятно говорить. Посмотрев на нее, Крячко совсем уж было расстроился: как с такой разговаривать? Но выручила старушка-соседка – она послужила как бы переводчицей. То есть баба Нюра Станислава понимала, а вот он ее – нет.
– Баба Нюра, когда вы последний раз видели Марину? – громко спросил Крячко.
– А ты не ори. Она не глухая. Говорит плохо, а слышит еще ничаво, – осадила Станислава соседка. А затем перевела ответ бабы Нюры: – Говорит, давно не видела. Ужо и не знает, сколько часов прошло. А может, и день, говорит.
– А зачем она из дома ушла? – продолжил Крячко. – Может, вы ее за чем-то послали.
– Пошлешь ее! Вон Нюрка у ей неделю, почитай, назад морошки просила, так ента бесстыдница, прости меня, господи, и задницу свою не подняла, – пробормотала соседка и снова перевела: – Говорит, к ей, к Маринке то есть, мужик какой-та приходил. Вот она и ушла. Сказала, что скоро вернется. А сама вон че!
– А вы не слышали, о чем Марина с этим мужчиной говорила? – задал новый вопрос Станислав. – Может, он предлагал ей что или угрожал? Зачем она из дома-то вышла?
– Она говорит, что не слышала, о чем мужик говорил, но Маринка была недовольна, – «перевела» соседка. – Говорит, что Маринка сначала сказала, что у нее бабушка больная и уехать от нее она не может. Мужик что-то пробурчал, словно кобель цепной, а потома Маринка возмущаться начала. Говорит, что внучка стала кричать, что мужик ентот правов не имеет. И чего-то у него просила. А чего, Нюрка не помнит. Слово, говорит, какое-то было, а какое, она не помнит…