Племя Тьмы
Шрифт:
Лори никак не ожидала этого. Он мог быть сердит на нее за то, что она бросила его в гостинице. Мог, в конце концов, с подозрением отнестись к ее появлению — не пришла ли она с кем-нибудь из Мидина. Но он сидел такой отрешенный и беззащитный… как боксер, только что пришедший в себя после нокаута. Куда девался тот полузверь-получеловек, существо необыкновенной силы с жадным блеском в глазах? Сейчас он, похоже, не в состоянии даже поднять головы, не то что рвать зубами человеческое мясо.
Буни словно понял ее мысли.
— Я и сейчас могу это сделать, — тихо сказал
Голос его звучал так виновато, что у Лори сжалось сердце.
— Ты просто был не в себе тогда.
— Зато теперь я в норме, — глухо ответил он, сжав голову руками, будто удерживая себя от какого-то безрассудного шага. — Поэтому я никуда не пойду. Я буду ждать здесь… когда они придут и вздернут меня.
— Тебе ведь это не поможет, — осторожно сказала она.
— Господи… — всхлипнул Буни. — Ты все знаешь?
— Да. Нарцисс рассказал мне. Ты мертв, поэтому они не смогут… убить тебя.
— Они найдут способ, — сказал Буни. — Отрубят голову и разможжат ее.
— Не говори так!
— Они должны прикончить меня, Лори. И я наконец избавлюсь от своих страдании.
— Я не хочу этого, — ответила она.
— А я хочу! — решительно сказал он, впервые подняв на нее глаза.
Глядя на его лицо, Лори сразу вспомнила, сколько ему пришлось пережить.
— Я хочу уйти. Уйти от всего, от этой жизни.
— Нет, ты нужен Мидину. Его уже уничтожают, Буни.
— Ну и пусть. Мидин — это просто яма в земле, кишащая разной нечистью, которой давно пора отправиться на тот свет. И они сами понимают это. Просто не могут смириться с этой правдой жизни.
— Правды нет, — неожиданно для себя сказала Лори. — Правда — это только то, что ты сам чувствуешь и знаешь.
Буни совсем сник.
— Я чувствую себя мертвым, — сказал он. — И ничего не знаю.
— Не правда! — воскликнула Лори и шагнула к нему.
Буни съежился, будто ожидая удара.
— Ты знаешь меня, — продолжала она. — И ты должен чувствовать меня.
Она взяла его руку и приложила ладонью к своей груди.
— Думаешь, ты мне отвратителен? Думаешь, я боюсь тебя? Нет, Буни! Ты нужен мне, как прежде. В Мидине тоже ждут тебя. Но мне ты нужен больше, такой, какой есть… Даже если мертвый и холодный. Я не оставлю тебя. Пусть лучше они меня пристрелят.
— Нет, — сказал он.
Лори стояла молча, держа его руку, и он не пытался отнять ее. И она вдруг поймала себя на мысли, что готова стоять вот так вечно, ощущая присутствие любимого человека и прикосновение к своему телу его пальцев.
— Они скоро придут сюда, — проговорила она наконец. И не ошиблась. С улицы послышались возбужденные голоса. — Они уничтожат нас обоих, Буни. Тебя за то, что ты… вот такой. А меня за то, что люблю тебя. И я никогда больше не смогу прикоснуться к тебе. Но я не хочу этого, Буни. Я не хочу, чтобы мы обратились в прах. Я хочу, чтобы мы принадлежали друг другу… как прежде.
Неожиданно она сказала вслух то, о чем даже не решалась мечтать. Но это желание жило все это время в ее подсознании. Да, она хотела его и не стыдилась своей страсти.
— Ты не откажешь мне… — прошептала она, вплотную приблизившись к нему и запустив руку в его густые волосы.
Буни не сопротивлялся. Он встал перед ней на колени и уткнулся лицом ей в живот, с наслаждением вдыхая такой знакомый и незабываемый запах ее тела.
— Забудь обо всем, Буни, — сказала Лори.
Он кивнул, и она прижала его голову к себе, почувствовав, как по всему ее телу прокатывалась теплая волна.
— Забудь обо всем… Забудь обо всем, — повторяла она.
Он взглянул на нее, и в его виноватых глазах и слабой улыбке она вдруг увидела что-то чужое, темное, нечеловеческое. Сердце сжалось от боли. Стараясь избавиться от этого ощущения, она запрокинула голову и быстро забормотала:
— Люби меня, пожалуйста… Прямо сейчас…
Он рванул ворот ее блузки. Потом его рука скользнула вглубь, под лифчик, к ее груди. Это было, конечно, полнейшим безумием. В любой момент сюда могли ворваться разъяренные люди, чтобы растерзать их обоих. Нужно было немедленно уходить. Но какое это теперь имело значение?
Войдя однажды в этот безумный заколдованный круг, она уже не в состоянии была выбраться из него. Новое безрассудство? Почему бы и нет? Лучше так, чем жить без него и вечно нести эту муку.
Он прильнул к ней, вытащил ее грудь из плена лифчика и впился холодным ртом в ее горячий сосок, жадно работая над ним губами и зубами. Смерть научила его любить, дала ему могучие знания плоти и умение разгадывать ее тайны. Он был повсюду вокруг нее и в ней, скользя языком от грудей к ямочке между ключиц и вверх — к горлу и подбородку, до самого рта. Только однажды, много лет назад, она испытала подобные ощущения. Это случилось в Нью-Йорке. Она переспала с каким-то мужчиной, имени которого так и не узнала, но его руки и губы не могла забыть еще очень долго. Это было что-то необъяснимое. И тем больнее показалась ей та душевная рана, которую он нанес ей сразу после того, как они разомкнули объятия.
«Может быть, выпьем?» — предложила она тогда.
«Не могу», — с напускным сожалением ответил он, оделся и ушел.
Она проклинала себя за свою глупость, но долго потом думала о нем, с болью и трепетом воскрешая в своей памяти незабываемые моменты их безумной страсти.
И вот теперь она снова вспомнила его. Это был он. Его губы. Его руки. Его горячее дыхание. Это был живой человек. И она живая… Не стыдясь. Лори громко застонала, и тут же ее рот оказался зажатым долгим, сладким поцелуем.
Буни уже разделся. Она дотронулась до его члена. Теперь настала его очередь застонать, когда ее пальцы задвигались по его возбужденной плоти, быстрее и быстрее, пока его язык вытанцовывал между ее губ. Потом, повинуясь внезапному импульсу, он потянулся к ее юбке, вздернул ее и сорвал трусы. Она одним резким движением спустила вниз его джинсы, и, одной рукой обхватив его за плечо, другой потянула его член к себе. Он чуть сопротивлялся, замедляя наступление сладкого момента.
Потом это действительно началось. Прижав Лори к стене, он резко вдвинул в нее свой член. Она облизала ему лицо. Он улыбнулся; она, заметив это, слегка шлепнула его.