Племя вихреногих. Книга 2
Шрифт:
— И не больно? — удивился Максим.
— Не, — Вайми усмехнулся и вытянул босую ногу.
Максим коснулся кожи на подошве — твердая, почти как рог. Тем не менее, нога тут же отдернулась. Вайми поёжился.
— Ноги сами отдергиваются, честно, — Максим догадался, что Астер ужасно боится щекотки и почти не может её выносить.
— Дикость какая, — сказал он. — Тысячу лет босиком бегать.
— А ты что, определяешь разумность людей по грязи на их пятках? — с подозрением спросил Вайми. — Это зверский земной шовинизм, — за всё это время общения с землянином он нахватался земных слов и вообще как-то… ожил.
— Тут нет никакого вопроса, — Максим усмехнулся. — Раз пятки грязные — значит, неразумен.
Вайми ухитрился изобразить на лице одновременно и усмешку и гневную гримасу.
— Я на твои пятки хотел бы посмотреть, после хотя бы однодневного пробега босиком по пересеченной местности. Но пятки ежедневно моются. Ну, как я в воду зайду — так каждый раз и моются.
— Понятно, в ванной ты не был, на унитазе ни разу ни сидел… — хмыкнул Максим.
Вайми опрокинулся на спину, глядя в небо.
— Да вы, батенька, есть ксенофоб и экстремист — возбуждение ненависти и вражды к инопланетным расам по гигеническо-вещевым признакам. А это до десяти лет смертной казни через защекотание, между прочим, — даже с каким-то уважением сказал он. — Отсутствие унитаза ещё не значит отсутствия глубокой духовной жизни!
Максим обвиняюще воздел палец.
— Вооот! Вот к чему ведёт передовую молодежь общение с носителями дикарской антикультуры и варварского образа жизни! Ты уже не понимаешь той высочайшей истины, что дарует людям Унитаз, Обувь и Чистые Пятки. Три высочайших идеи, три воплощения самого Разума… эх, ты даже не бездуховен, ты антидуховен. Ну, немного духовности появляется, когда ты моешь пятки — то есть раз в сутки. И китайские кеды — это просто песня. Лёгкие, удобные, красивые, с высоким берцем… Лучшей обуви у меня не было.
— Обувь есть бесовское мучилище, изобретенное лично Диаволом и Сотоной для уловления душ невинных, — провозгласил Вайми, не поднимаясь из травы. — Так что грязные пятки суть символ чистоты души. Что же до святого Унитаза — то подтирать зад крапивой гораздо веселее и интереснее, это замечательно бодрит и заставляет придумывать много новых удивительных слов. А как уж весело босиком в горах!..
Максим вздохнул. У Вайми явно было что-то не в порядке с головой. По его же собственным словам он как-то раз пересек весь западный лес, а потом ещё два дня поднимался на гору, чтобы просто насладиться рассветом!.. Учитывая, что он по возможности старался одеваться как можно легче и проще, подняться к снеговой линии ему было нелегко…
— Я слышал, что утром в горах холодно, — сказал он.
Вайми усмехнулся.
— Если сжаться плотнее и дрожать, то почти не холодно.
— Слушай, — Максим заговорил серьёзно. — Ты же отличный вроде парень. Смелый, упрямый… А бродишь по степи в маске из коры, словно дурак какой-то…
— А как раз потому, что детский сад, — буркнул Вайми, почесывая торчавшее из-под чернущих лохм ухо. — Надоело, знаешь, в местных разборках участвовать… А в степи хорошо. Тихо, спокойно, думать никто не мешает. А я, знаешь, думать очень люблю.
— А там вон ребята в рабстве страдают, — Максим показал на тающий в сумраке лес. Солнце уже тонуло за зубчатой гребенкой гор и весь мир вокруг стал сочным и малиновым, словно в каком-то детском сне…
— Это ты Воронам скажи, они же все воины, — буркнул Вайми уже явно обиженно. Физиономия его из золотой стала сейчас медной. То ли от заката, то ли от смущения…
— Ага, у них у самих половина ребят в рабстве.
— Ну вот… чего ты от нас-то хочешь?
— Да чтобы вы не кисли просто тут. А то даже морды свои людям показать боитесь.
Вайми покосился на него и хмыкнул.
— Я-то вот не кисну.
— Ага, ты нет, а другие?
Вайми вздохнул и вдруг насупился.
— У меня там девчонка осталась, — вдруг невпопад сказал он. — Найуо.
— Скучаешь?
Вайми снова покосился на него.
— Ага. Она хорошая, знаешь… Носит моё сердце в ладони. Но вот подруги у неё… Я-то всё время боюсь их обидеть, спрашиваю: "ты действительно хочешь только посидеть рядом?" — а они…
Максим усмехнулся. Вайми выглядел как дар свыше всему женскому роду — неудивительно, что к "подругам подруги" он относился… осторожно.
— Не понимаешь их? — с усмешкой спросил он.
Вайми вздохнул.
— Нет. Они — как ночное небо: красиво, а дна нет, и сердце замирает от этого. В них столько чувств, что я всё время путаюсь, — он снова насупился и замолчал.
— Домой хочешь? К ним?
Вайми смутился.
— Ну…
— Тогда что ж не уходишь? Тебя же тут никто не держит.
Вайми вздохнул и вдруг растянулся на животе, глядя на закат.
— Понимаешь, я не вождь, но, когда я говорю, что делать, мне не возражают. Никогда. Но это не значит, что меня в моём племени все любят. Многие считают меня безрассудным или просто завидуют. А это иногда… утомляет.
— А ты не думал уйти в другое племя? К тем же Волкам?
Вайми фыркнул и покосился на него.
— Скучно тут, — вновь невпопад сказал он. — Спокойно, хорошо, но скучно.
— Так не скучай.
— А я и не скучал. Весь мир, можно сказать, обошел.
— Ойкумену?
Вайми усмехнулся.
— Нет. Норонью. Ну, не всю, но Норо точно весь.
— А что это? — Максим растянулся рядом с Вайми, поняв, что разговор будет долгим — и очень, очень интересным…
Вайми снова усмехнулся.
— Норонья? Мир. В смысле весь. А Норо — ну, земля.
— Континент?
Вайми покосился на него, очевидно, усваивая новое слово.
— Ага.
— А других разве нет? У нас на Земле их вообще пять.
— Не знаю, — буркнул Вайми. Было видно, что это незнание очень его раздражает. — Говорят, что один. Но очень большой. Вокруг него только острова всякие, и всё.
— И по морю никто разве не плавает?
— Вольные плавают. Про острова знают же. Но в основном по внутренним морям плавают. Норо ими разрезан же. Море Птиц, Тихое Море, Туманное Море…