Племянник гипнотизера
Шрифт:
К ферме подъехала грузовая машина. Из кабинки вылез шофер Сенькин и направился к скифам отмечаться у старшины, что он, шофер Сенькин, трезв, никуда не сбежал и вверенная ему машина цела. Шофер Сенькин вообще находился в глупом положении, в которое люди попадают разве что в музыкальных комедиях. С одной стороны, шофер являлся дружинником (это он так грубо выставил Скифа и Мотикова из клуба), а с другой – пятнадцатисуточником и должен три раза в день – утром, в обед и вечером – являться к Петру Музею для освидетельствования. И шофер Сенькин не знал, как себя вести в присутствии скифов: как ровня
– Так вот я и говорю, – повернулся Скиф к Мотикову. – Как врежу я ему между глаз.
– Кому? – удивился чемпион.
– Кому, кому. Следи за ходом мыслей. Ему, тому самому. Вообще-то он хороший парень был, но уж больно лез нахрапом. Мы с ним один магазинчик обчистили. Полсотни банок трески взяли, пять охапок мороженою палтуса, ящик масла. Целый месяц в столовую не ходили.
Чемпион слушал, вытаращив глаза.
– Потом его по пьянке пришили. Двое наших за это дело под вышку пошли. Красиво шли, черти. Один маленький был, белобрысенький, а второй громила. Мотя, ты их помнили?
– Нет, – выдавил чемпион.
– Ну как же! Белобрысенького ты еще ножичком щекотал в переулке за Динку-ящерицу.
– Какую… ящерицу…
Скиф подмигнул шоферу.
– Видал? Даже не помнит. Для него это эпизод. Сколько драк было. В основном из-за баб. Бабник страшный. Но мне больше всех Динка-ящерица нравилась.
– Кхрр, – сказал чемпион. Глаза его все больше вылезали из орбит. По лбу от усиленной работы мысли тяжело ходили глубокие морщины.
– Или еще случай был, – продолжал Сашка. – Есть у меня дядюшка – профессиональный гипнотизер. Между прочим, ответственный секретарь Душанбинского отделения Союза гипнотизеров. Он меня с детства разным фокусам обучал, в гипнотизеры тянул. Ну вот. Научил он со временем меня кое-чему. Например, головы людям скрючивать. Хочешь покажу!
– Гы-ы-ы-ы, – засмеялся Сенькин.
Шофер слушал ахинею, которую нес племянник гипнотизера, раскрыв рот. Глаза его блестели. Очевидно, пятнадцатисуточное начало перебарывало дружинское.
– Ух ты, – сказал он, когда Скиф закончил рассказ о том, как он при помощи гипноза свернул одному голову. – Ну и житуха у вас там. Хвост не распускай – враз оттопчут. Не то что здесь. По мелочам больше. Морду когда кой-кому набьешь, погреб обчистишь. В райцентре еще ничего, там ребята стоящие есть. Недавно улица на улицу ходили. Раненых ужас сколько.
– Ты приезжай к нам в гости. Я тебя с Ящерицей познакомлю и вообще… соорудим что-нибудь. Может, банк почистим. Его давно не чистили.
– Ну я поехал, ребята, а то комбайн стоит.
– Дуй.
– Я приду вечером с бутылкой. Как у вас насчет этого дела, строго?
– Не прокиснет.
– Хороший парень, – Скиф посмотрел вслед шоферу, – хотя глуповат. Но это даже хорошо. Нам он сегодня ночью пригодится.
Первым ее обнаружил скотник дед Пантелей, который возвращался с фермы домой. Дед был крепко навеселе и поэтому не очень удивился, когда на месте, где еще с вечера ничего не было, увидел каменную пирамиду. Но все же дед обошел пирамиду кругом и даже пощупал кладку рукой. Сооружение имело в высоту метра четыре и занимало значительную площадь. «Опять комсомол агитацию сделал», – решил дед Пантелей и пошел домой отсыпаться.
Вторым странное сооружение увидел сторож магазина. К утру сторож покинул правление, где спал, и вышел на улицу. На востоке светлело, но луна, еще по-ночному яркая, летела через облака, то освещая, то погружая во мрак окрестности. Сторож потянулся, привычно окинул взглядом местность в поисках подозрительного, что он делал лет десять, и уже хотел закрыть рот после сладкого зевка, как вдруг недалеко от себя увидел что-то большое и белое. В неверном свете луны даже казалось, что «что-то» надвигалось на сторожа. Пока сторож соображал, руки его автоматически нащупали курок, и тьму прорезало красное пламя сразу из двух стволов. По спящему селу прокатился грохот. Залаяли собаки.
Через полчаса уже десяток жителей деревни вместе со сторожем рассматривали странное сооружение. Среди них оказался учитель истории, который был поражен больше всех. Сооружение походило на копию пирамиды Хеопса. Но кто ее возвел за ночь и, самое главное, – зачем? Учитель то надевал, то снимал очки, ковырял ногтем раствор между кирпичами и качал головой.
– Странно, очень странно…
Когда совсем рассвело, возле пирамиды стояла целая толпа. За многовековую историю села случалось всякое, но чтобы за ночь на ровном месте выросла копия пирамиды Хеопса – такого не было.
– Это знамение. Истинно знамение, – старушка в длинной черной юбке крестилась на пирамиду и низко кланялась. – За грехи наши тяжкие послано.
– Возможно, это из района учебное пособие, – рассуждал сам с собой учитель истории. – Приехали ночью – никого нет, сложили и уехали. Подождите… тут что-то написано…
Только сейчас все обратили внимание на надпись в верхней части пирамиды, сделанную мелом. Учитель отошел в сторону и почему-то по слогам вслух прочел: «В че-сть пер-во-го по-э-та-пред-се-да-те-ля».
… Пирамиду разрушил бульдозер. За нее скифы получили восемнадцать суток. В том числе и безвинно пострадавший Сенькин, который лишь привез со стройки МТФ кирпич. В тот же день совершил побег Алик Циавили. Его поймали на полпути между деревней и станцией. Донжуан отчаянно сопротивлялся, так что пришлось навалить на него силоса, усесться сверху и таким образом доставить Алика в кузове машины Сенькина назад.
Скиф произнес страстную речь. По ней выходило, что дело надо довести до конца, хотя бы даже из принципа. Надо придумать такую штуку, которая бы окончательно вывела председателя из себя.
– Рожи вы! Чаша полная, – убеждал племянник гипнотизера. – Осталась одна капля. Неужели из-за одной капли мы бросим такое прекрасное дело? Я предлагаю пересадить его сад. Яблони отнести в лес, а вместо яблонь посадить дуб. Ха-ха-ха! Представляете, просыпается он утром, а вместо сада дубовый лес!
Алик слушал Скифа мрачно. Когда приехали на ферму, он молча взял вилы и принялся чистить стойла.
– Ты что? – схватил его Сашка за руку. – Ты зачем штрейкбрехерничаешь?
– Отстань, – грубо ответил донжуан, выдернул локоть и опять стал зло чистить навоз.