Шрифт:
Глава 1
Холодно…
Очень холодно…
Руки немели, даже горячий чай не помогал…
Я устало отодвинула от себя чашку, попыталась согреться у батареи, включив обогреватель, но ничего не вышло.
Пальцы не слушались.
За окном медленно, постепенно начиналось лето: яркие лучи восходящего солнца согревали продрогшую землю, хотелось сбежать на улицу, окунуться во всю эту красоту, насладиться свежим воздухом и очарованием города, но… не судьба.
Ночная смена в стационаре была полна сюрпризов. Один из
Запомните — никогда не желайте врачу удачной работы, смены или дежурства. Это плохая примета и несет она за собой последствия не только для врача, которому вы пожелали всего наилучшего, но и для пациентов, которые к нему поступят этой ночью.
Простыми словами — чревато.
И я не шучу.
Странно, что после этого бедный мальчик остался жив. Костерили мы его всем отделением, послав в такие дальние дали, в которые только врачи посылать и могут. Бедный студент побледнел, вспомнил, что когда-то в школе был заикой и, под всеобщий гул недовольства, сбежал из ординаторской куда глаза глядят.
Ох, когда-то и я была такой же ранимой: боялась дверь открыть и слово против молвить. Уже с опытом приходит осознание, что наглость в разумных пределах непросто уместна, а иногда необходима.
Выпив седьмую чашку кофе, я скривилась, ощущая дикое сердцебиение, но отчет сам себя не напишет, карты сами себя не заполнят, а долгожданная пятиминутка уже через час. Выжить бы…
Но почему так холодно?
Несмотря на начало лета, я ощущала дикий холод, справиться с которым не получалось. Это удивляло и раздражало одновременно, но изменить ситуацию даже шерстяной плед не помог. Я не видела логики в своих ощущениях и не могла выявить причину.
— Как ты? — Владислав Сергеевич нервно улыбнулся, припоминая вечернего студента с его искренними пожеланиями, — из седьмой палаты наш счастливчик попал на рентген?
— Попал, — устало ответила я, показывая куратору заветный снимок, — красивый перелом. Точнее три…
Владислав внимательно рассматривал снимок нижней челюсти, любуясь переломами, а так же чуть ли не плакал от осознания бренности бытия — шинировать слегка нетрезвого пациента придется именно ему, а я, как тварь дрожащая, нагло сбегу домой в объятья холодного одеялка и подушечки.
У меня — отпуск.
Ну, как… отпуск… Заветные две недели я проведу дома. На зарплату ординатора первого года отделения челюстно-лицевой хирургии, подрабатывающего на стороне, далеко не уедешь, а копить денюшки надо.
Так что, прости, моречко, но встретимся мы с тобой в следующем году, а пока прогулки по Питеру мне в помощь, а так же сон. СО-ОН!
Я невольно зевнула, прикрывая рот рукой, вновь отставила от себя чашку с недопитым кофе, поправила слегка мятый халат и выслушала на пятиминутке о себе много интересного. У нас обычно всегда разбор полетов, редко кого хвалят. Если не отчитали — радуйся, значит, ты нигде не накосячил с бумагами, которых миллион и больше.
— Счастливая, — Владислав устало махнул своей огромной рукой, искренне желая счастливого отпуска, и улыбнулся широкой улыбкой уставшего от жизни человека. Не везло ему с личной жизнью — вновь развелся и все по одной и той же причине. Медицина забирает в себя целиком и полностью. Ты утопаешь в ней, уходишь с головой, работаешь за копейки, вкалываешь как проклятый. Мы все в какой-то степени обручены с ней. И я в том числе.
Челюстно-лицевая хирургия на данном этапе жизни съедала все время и силы, так что ни о какой личной жизни я не думала, хоть и испытывала легкую грусть, а так же желание сходить на свидание, хоть и не с кем. Я же это… как его… с медициной обручена.
— Маш, — после пятиминутки коллега все же не выдержал. Я давно заметила, что он что-то хотел мне рассказать, но всякий раз останавливал себя, — послушай старика… Ты оглянись по сторонам, счастье-то оно рядом совсем… Дима с тебя глаз не сводит… Парень хороший, рукастый…
Я ничего на это не ответила, только невольно на Диму глянула. Парень он действительно хороший, и я ему правда нравлюсь, но… он не мой.
Он просто не мой…
Сложно объяснить это странное чувство, но с каждым годом я думала лишь о том, что нахожусь не на своем месте… Это терзает изнутри, заставляет нервничать, но ответов так и нет, а жизнь идет дальше. И каким бы замечательным не был Дима, я четко и ясно ощущала лишь то, что это не мой человек.
Иногда мне казалось, что моего и вовсе не существует. В такие моменты я старалась отогнать эту мысль от себя как можно дальше, закрыть в самых дальних глубинах души на тысячи замков, лишь бы не чувствовать, с какой грустью бьется мое сердце.
Утренний город радовал теплом и солнцем — редкое явление среди бесконечных дождей и высокой влажности.
Голова казалась ватной, мысли притуплялись, и я никак не могла понять, что со мной происходит.
— Ты странная, — Владислав, как порядочный джентльмен, провожал меня до выхода из корпуса, держа в руках пробирки с материалом, — я давно заметил: ты все время дрожишь, руки ледяные и бледная стала. Может, сама кровь сдашь? Вдруг беременна?
— Только если от святого духа, — скептически заметила я, борясь со сном. — Мне просто нужно как следует выспаться, хорошо поесть, поваляться в кровати несколько дней и осознать, что будильник молчит не из-за того, что я проспала, а просто потому, что не нужно никуда бежать.
— Я мечтаю о таком отпуске, — мягко улыбаясь, мой милый и добрый коллега аккуратно кивнул в знак прощания, передернулся из-за прохладного ветра и побежал в сторону лаборатории, бросив на прощание дельный совет: — Замуж тебе пора, старушенция! Ладно я, мужик как ни как, глава семьи, но тебе так пахать противопоказано, милая. Удачи!
Это я старушенция? Да я в самом соку! Подумаешь, слегка за двадцать… Конкретно так слегка… Совсем-совсем слегка… Даже за двадцать пять и вообще близко к тридцати, но это не важно.
Да почему же так холодно?
Я дрожала, замерев на улице, в то время как пробегающие мимо девушки довольно мило выглядели в своих тонких летних платьицах.
Всю ночь преследовало ощущение нехватки воздуха, резкие головные боли без причины…
Каждый шаг давался с трудом, все чаще я смотрела в сторону заветных скамеек, но понимала, что если присяду, уже не встану.