Плененные шахматами
Шрифт:
Фору коня осмелился дать в неофициальном матче (Нью-Йорк, 1894 год) своей сопернице Энн Шовальтер, жене одного из сильнейших американских мастеров того времени, Эммануил Ласкер. Матч он проиграл со счетом 2:5.
Один из репортеров заметил по этому поводу:
– Ласкер есть Ласкер, но конь есть конь!
На шахматной Олимпиаде в Варне (1962 год) Бобби Фишер как-то высказался:
– Любой женщине даю фору – фигуру и ход, даже Гаприндашвили дал бы коня…
Через несколько минут югославский журналист Димитре Белица встретил Михаила Таля и спросил:
– Может ли Фишер
Таль рассмеялся и перефразировал выражение почти 80-летней давности:
– Фишер есть Фишер, а конь есть конь!
Предлагающему фору в игре надо быть предельно осмотрительным. Так, неожиданно быстро потерпел поражение мастер Константин Выгодчиков. Играя в 1925 году со смоленскими школьниками в небольшом турнире, он всем давал в качестве форы ход и пешку «f7». В одной из партий на 1. e4 Выгодчиков автоматически ответил 1. …e5 и тут же, не дожидаясь ответного хода, сдался… Дело в том, что 2. Фh5+ моментально приводит к разгрому.
Гроссмейстер Акиба Рубинштейн охотно играл легкие партии с достойными соперниками. Со слабыми шахматистами встречался редко, потому что не любил давать фору.
Однако однажды какой-то слабый любитель предложил Рубинштейну сыграть партию на довольно-таки большую ставку, но поставил при этом условие: для уравнения сил разрешить ему сделать сначала четыре хода на своей половине доски. То ли повлияла высокая ставка, то ли то, что Рубинштейн хорошо знал «силу» игры соперника, но предложение было принято, и любитель сделал четыре хода: 1. e4, 2. d4, 3. Кf3, 4. Сc4.
Гроссмейстер надолго задумался. Любитель и многочисленные болельщики с нетерпением ждали ответа. Наконец Рубинштейн поднял голову, отодвинул от себя шахматы и неожиданно сообщил:
– Сдаюсь…
Впоследствии свое решение он объяснил тем, что перевес, который получил противник таким выравниванием сил, слишком велик даже против гроссмейстера и, глубоко уважая шахматы, не стал играть в такой позиции.
Польскому маэстро Шимону Винаверу пришлось однажды сдаться, не сделав ни одного хода. Своеобразную фору предлагал он любителям, разрешая им в течение пяти минут сделать любое количество ходов на своей половине доски. Затем начиналась игра, заканчивавшаяся обычно победой мастера. Однажды соперником Винавера оказался любитель шахматных задач Г. Бухман. Он сделал следующие 16 ходов:
1. d4 2. Кс3 3. Кf3 4. Кd2 5. а4 6. h4 7. Лh3 8. Кc4 9. Лa3 10. Кe4 11. Фd2 12. Лhf3 13. g3 14. Сh3 15. Фf4 16. Лae3.
По истечении пяти минут к доске подошел Винавер. Некоторое время он внимательно изучал позицию, затем лицо его выразило удивление. Маэстро пожал противнику руку, поздравив его с победой.
Действительно, в позиции на диаграмме черные не могут избежать мата в два хода.
Далеко
В день их встречи многочисленные зрители заполнили зал до отказа. Тур начался, а игравший белыми Ласкер не появлялся. Лишь через полчаса чемпион мира прибыл и сделал свой первый ход.
В это время судья и зрители с удивлением заметили, что исчез Шлехтер. После долгих розысков его нашли в саду. Тут же ему сообщили, что Ласкер прибыл и сделал ход. Шлехтер, взглянув на часы, невозмутимо продолжал прогулку. Лишь по истечении 30 минут он вошел а турнирный зал и сделал ход. После партии, завершившейся, кстати, вничью, Шлехтер заметил:
– Я не нуждаюсь в форе!
Унизительной посчитал для себя фору, предложенную Зигбертом Таррашем, австрийский мастер Георг Марко. Всегда спокойный, он очень рассердился, когда Тарраш сказал, что готов сыграть с Марко матч из восьми партий, давая 4 очка форы!
На это Марко ответил:
– Вы победили Маршалла со счетом 8:1, Маршалл победил Яновского с результатом 8:5. Из этого вытекает, что вы победили Яновского со счетом 64:5, то есть 13:1. Но Яновский с 1898 по 1905 год сыграл с Чигориным 10:1, следовательно, вы выиграли у Чигорина 130:1. Наконец, Чигорин победил меня со счетом 6:3, то есть 2:1. Отсюда, вы свободно можете дать мне фору в 260 очков из 261!
Встречаются шахматисты иного плана. Среди постоянных посетителей Варшавского шахматного клуба до войны было немало неповторимых своим особым подходом к шахматам личностей. К ним следует отнести и Эндельмана. От других в первую очередь он отличался тем, что всегда требовал от своих соперников фору.
Однажды утром пришел он в чайную, где, как правило, по вечерам собиралось много страстных любителей шахмат. Однако время было раннее, чайная пустовала. Только за одним из столиков с довольно скучным видом какой-то гость читал газеты. Эндельман подсел рядом, просмотрел несколько газет. Не найдя ни в одной из них шахматного выпуска, после некоторых колебаний он обратился к незнакомцу:
– Не хотите ли сыграть в шахматы?
– Охотно сыграл бы, – последовал ответ, – в Варшаве я проездом и до отправления поезда осталось несколько часов, но беда – играть не умею.
– О, это пустячок! – ответил Эндельман. – Сейчас я вас научу.
Подали шахматы, Эндельман начал объяснение. Когда незнакомец стал уже неплохо различать фигуры и запомнил, как они ходят, нетерпеливо «учитель» предложил:
– Так может быть теперь сыграем? Однако вы непременно должны дать мне фору…
– Фору?
– Да, именно.
«Зевки»
Грубые ошибки в результате недосмотров загубили множество прекрасных партий, немало надежд на успешное выступление оборвалось из-за них. Боятся их многие шахматисты. Даже американский гроссмейстер Роберт Фишер, которого за безошибочную игру сравнивали с компьютером, прежде чем в 1970 году вновь вернуться к турнирной борьбе после двухлетнего перерыва, предварительно застраховался в одной фирме… от просмотров за доской.