Пленница его желаний
Шрифт:
— Они живы, но до сих пор в коме, — успокаивающее поглаживая мою руку, отвечает Герман. — Состояние тяжело, но стабильное. Врачи говорят, что они выкарабкаются.
— Мне надо к ним! Герман! Мне надо в Россию! — кричу, резко встав со стула, почувствовав головокружение.
Схватившись за спинку стула, пытаюсь удержать равновесие, прикрыв глаза. Медленно делаю вдох, затем выдох, вдох, выдох. Последнюю неделю у меня постоянно кружится голова. Надо больше есть.
— Мне нужно к родным, —
— Мы не можем сейчас туда полететь. Тигран присматривает за твоими родителями. Не переживай.
— Не переживать?! — вновь загораюсь, злясь на его спокойствие и нежелание отвезти меня к маме и папе. — Ты понимаешь, что я два месяца наслаждалась и радовалась жизнью, когда должна была сидеть у их палаты, у коек? Ухаживать за ними! Заботиться и делать всё ради их выздоровления!
— Понимаю, — строго говорит Герман. — Но мы никуда не поедем. Я сказал тебе лишь потому, что ты должна знать.
— Ты говоришь мне это спустя два месяца Герман. Два! То есть я только сейчас заслужила? — спрашиваю, вытирая слёзы.
— Мила…
— Мне надо домой! — кричу. — Домой! К родным!
— Нет, — чеканит он и, встав из-за стола, направляется к выходу. Оставляя меня одну. Даже не делая попыток обнять, успокоить и прижать к себе. Мне это нужно! Нужно знать, что он меня поддерживает и поможет. Вернёт меня семье… Я ведь им нужна.
— Герман! — окликаю его.
— Мы никуда не едем!
— Мы нет, а я… И Я поеду! — уверенно чеканю, дублируя строгий тон супруга.
— Нет, ты останешься здесь. — оборачиваясь, произносит. — Тигран обо всём побеспокоится.
— Это должна делать я!
— Ты должна сидеть дома и не выходить лишний раз, чтобы остаться живой. Вот все твои обязанности. Если с тобой что-то случится, то я не переживу, как и твои родители, когда выйдут из комы. Поверь, Тигран делает всё возможное для них все эти два месяца. Доверься ему… и мне.
— Тигран… он знал тоже и не сказал мне… — наконец соображаю.
Все вокруг знали о случившемся и ничего не говорили мне, делая из меня глупышку. Дурочку, которая всем верила и доверяла.
Почему делали? Я такая и есть… И они этим воспользовались… Как будто я не имею собственного мнения и была недостойна знать этого с самого начала.
— Да… — отвечает Герман.
— А Лара? Она знала?
Скажи, что не знала… Она не могла меня обмануть. Она тоже… не могла! Лара же моя сестра. Я ей всё доверяю. Я рассказывала ей о своих чувствах к мужу. Делилась самым сокровенным, а она… молчала.
— Знала, — тихо лепечет Герман. — Она сейчас с детьми у своего родного отца. С твоими родителями — Ян и мой брат.
Обманула. Предала. Кто ещё? И главное, как?
— Она сама отдала тебе браслет тогда, да? — мысль приходит внезапно и также внезапно срывается с моих губ.
Несколько минут смотрю мужу в глаза, наблюдая за тем, как он нерешительно мнётся. Тем самым Герман отвечает на мой вопрос.
Моя сестра… Та, кому я доверяю. Мой муж… тот, кому я верю. Тигран… тот, кто стал мне настоящим другом… И даже папа раньше… Но он лишь хотел огородить меня от проблем. А другие? За что?
— Да, — выдыхает он, с грустью посмотрев на меня. — Прости. Так нужно было. Для тебя.
И всё внутри меня рушится. Ломается, как карточный домик. С каждой секундой я чувствую себя всё ужаснее и ужаснее. В голове крутятся сотни мыслей: За что? Почему? Как вернуться? Как спасти себя и родных, ведь отчасти Герман прав. Враг отца может навредить мне… Истерика не прекращается ни на минуту. Слёзы льются из-за всего: обиды, бессилия, беспомощности и
внутренней пустоты… Но самое душераздирающее сейчас то, что Герман не уходит, а пытается подойти и успокоить.
— Уйди! — кричу. — Оставь меня! Вы все… Вы меня предали! Мне надо в Россию! Зачем ты меня забрал?! Ты воспользовался мной! Влюбил в себя… Знай я всё это, никогда бы не полюбила! Никогда! И ты об этом знаешь! Если бы это было не так, то… То ты бы сказал сразу! Ты знал! Знал…
— Знал, — соглашаясь, шепчет он. — Знал, что ты никогда не полюбишь меня, но я пытался. И ошибся, ангел мой. Ты никогда не полюбишь меня по-настоящему, — встав, он уходит, оставляя меня наконец одну. Со своей болью и пустотой.
Глава 47
Мила
— Герман! — зову мужа, но он не отзывается. — Я не это хотела сказать! Герман! Герман!
Одновременно меня разрывает обида из-за предательства родных сердцу людей, страх за жизнь родителей и стыд за сказанные в порыве злости слова. Я наговорила очень много обидного Герману и сожалею о своих словах, надеюсь, он понимает, что я не специально. Это случайно.
Да и вообще я другое хотела сказать… А он меня прервал, продолжил ужасными для наших отношений словами.
«Знал, что я не оставлю родителей…» — вот что я хотела сказать.
— Герман, — кричу, сквозь слёзы, вставая с пола, на котором оказалась сидящей. Холодная поверхность помогала сохранить мысли на несколько процентов, давая мне возможность понять, что я поступаю ужасно по отношению ко всем.
Да, Герман, Тигран и Лара меня обманули, скрыли правду, но ведь они не сделали бы ничего просто так. Они так заботились обо мне. И ведь они не врали мне никогда, когда я спрашивала о родителях, лишь отклоняли тему.