Пленница ночи
Шрифт:
– Давай сову!
Улыбаюсь сестре и касаюсь рукой кулона, висящего на моей шее. Почему-то вспоминается мультик «Братец медвежонок» и тема тотемных животных. Может, сова – это мой тотем? Сдерживаюсь, чтобы не засмеяться от собственных мыслей.
– Тогда сначала нужно нарисовать карандашом, – объясняю сестре.
Протягивает мне ластик и хорошо заточенный карандаш. Мысленно представляю себе конечный результат рисунка и делаю набросок.
– Вот здесь можешь начать рисовать красками луну, небо и звёзды, – указываю на правую сторону листа.
Таня садится ближе ко мне и хватает кисточку. Макает её в воду, а затем в синюю краску. Медленно и лёгкими мазками проводит линию вокруг того места, где вскоре будет луна. Постепенно зарисовывает всю отведённую ей часть синей краской и приступает к прорисовке следующего элемента.
Мне требуется немало времени, чтобы идеально изобразить сову. После того как рисунок карандашом закончен, беру тонкую кисточку и обвожу все линии чёрной краской. Глаза птицы решаю сделать голубыми вместо привычных жёлтых, а оперение оставить белым.
– Так красиво, – говорит Таня, посмотрев на мою часть рисунка.
– У тебя тоже хорошо получается. Нарисуй здесь ещё деревья, – указываю на край листа.
Сестра закатывает рукава кофты и сосредоточенно начинает выводить линии, похожие на ветки деревьев. Невольно в глаза бросаются синяки на её руках.
– Таня, это что такое? – беру её за руку.
Она тут же опускает рукава и отводит взгляд.
– Ударилась, – отвечает еле слышно.
– Ударилась или ударили?
Если кто-то посмел ударить мою сестру, то лучше ему не попадаться мне на глаза. Когда слышу неуверенное «ударилась», то сразу же встаю и выхожу из комнаты. Такие синяки появились, только если Таню с силой держали за руку, а это мог сделать лишь один человек.
Захожу на кухню и застаю бабушку за просмотром какой-то передачи.
– Почему у Тани вся рука в синяках? – даже не пытаюсь скрыть свой гнев и говорю на повышенных тонах.
Отмахивается от меня и продолжает пристально смотреть в телевизор. Не выдерживаю и нажимаю на кнопку, чтобы выключить зомбо-ящик.
– Александра! – кричит она.
– Откуда у Тани синяки? – повторяю свой вопрос, акцентируя внимание на каждом слове.
– Наверное, в школе с кем-нибудь подралась. Отойди от телевизора.
– Ты видела вообще её руки?!
– Видела, – берёт пульт и включает телевизор.
– Тебе что, совсем наплевать на внучку?! – меня раздражает её спокойствие.
– Как ты можешь такое говорить? Хочешь сказать, что я плохая бабушка? Я что, мало для тебя сделала? Какая же ты неблагодарная!
– Сейчас не во мне дело, а в Тане! Меня беспокоит, что она в синяках, а тебе как будто всё равно.
– Мы сами с этим разберёмся, – задирает подбородок и переводит взгляд обратно на телевизор, давая мне понять, что разговор закончен.
Понимаю, что бесполезно продолжать эту беседу, поэтому возвращаюсь обратно в комнату. За время моего отсутствия Таня уже почти закончила рисунок, и выглядит он прекрасно.
– Танюш, если тебя кто-то обижает, скажи мне. Не бойся.
– Всё в порядке, не переживай, – произносит виноватым голосочком.
– Я не могу не переживать за тебя, – приседаю на корточки перед ней. – Мне нужно идти. Если тебя будут обижать, пожалуйста, сразу позвони мне. Хорошо?
Кивает и тянется ко мне, чтобы обнять. Целую её в макушку и поглаживаю по спине.
Прощаюсь с сестрой и, прежде чем уйти, захожу на кухню. Телевизор уже переключён на музыкальный канал, а бабушка занята приготовлением ужина.
– Извини, – произношу я.
– Всё нормально, – отмахивается. – Ты права: я плохая бабушка.
Стирает со щеки медленно стекающую слезинку. Чувствую себя ужасным человеком.
– Я этого не говорила.
– Я желаю вам с Танечкой только добра, – её голос дрожит.
Во мне вдруг проснулось непреодолимое желание обнять и успокоить бабушку. Я просто не могу стоять и смотреть, как она плачет. Подхожу к ней и обнимаю. Она практически сразу успокаивается и проводит ладонью по моим волосам.
– Ты уже собралась уходить? А как же ужин? – в её голосе появляется то беспокойство, которого я добивалась по отношению к Тане.
Отстраняюсь и отхожу на несколько шагов в сторону выхода.
– Уже некогда, мне нужно идти.
– Хотя бы на пять минут задержись, я тебя покормлю.
– Не переживай, я покушаю дома.
– От Сашка! Вся в отца пошла! Его тоже за стол невозможно было усадить.
Воспоминание об отце больно кольнуло, но я выдавливаю улыбку и оставляю её слова без комментария. Прощаюсь и прошу закрыть за мной дверь.
Выйдя из подъезда, достаю из кармана телефон и смотрю на время. У меня ещё осталось полтора часа – успею заскочить домой перед тем, как идти на работу.
Как только я захожу в квартиру, меня сразу же встречает Ангелина и зовёт за стол. Сбрасываю ботинки, снимаю куртку и иду в ванную, чтобы помыть руки. С кухни доносятся приятные ароматы и энергичная музыка.
Во время ужина Ангелина рассказывает весёлые ситуации, происходящие у неё на работе. В основном они связаны с коллегой, который подарил ей букет роз. Моё воображение нарисовало мужчину щуплым неуклюжим очкариком, и я поняла, почему Ангелина не воспринимает его всерьёз.
– Ну а как у тебя дела? Костя ещё не звонил?
– Нет, хотя он уже давно должен был прилететь, – вожу вилкой по картофельному пюре.
Упоминание о Косте отбило аппетит. Весь день я старалась не думать о том, что он мне так и не сообщил о прилёте, хоть и обещал.
– Позвони его родителям, они-то должны знать, как он добрался.
– Они, наверное, ещё на работе. Позже позвоню и узнаю.
Доедаю свой ужин и смотрю на часы. Время пролетело незаметно, и через пятнадцать минут мне нужно быть уже в магазине. Благодарю Ангелину за ужин и как можно быстрее покидаю квартиру.