Пленник Зенды. Месть Руперта (сборник)
Шрифт:
– Может быть, – намекнул я туманно, – эта поездка принесет неожиданные результаты.
– Что хотите вы сказать? – спросила она.
– Что ж, – сказал я небрежно, – мне кажется, что существует пробел, который можно заполнить добросовестной работой о…
– Вы хотите написать книгу? – вскричала она, хлопая в ладоши. – Это было бы великолепно, не правда ли, Роберт?
– Это лучший шаг в политическую жизнь в наше время, – заметил брат, который, между прочим, шагал таким образом уже несколько раз. – Берлсдон о «Современных теориях и новейших фактах» и «Последняя проба изучающего политику» – книги несомненного достоинства.
– Я думаю, ты прав, Боб, милый мальчик! – сказал я.
– А теперь обещайте, что напишете книгу! – сказала Роза серьезно.
– Нет, я не обещаю, но если соберу достаточно материалов, то напишу.
– Материалы не имеют значения! – сказала она, надувшись.
Но на этот раз она не добилась от меня ничего, кроме условного обещания. Сказать правду, я бы дал в залог крупную сумму денег, что на мою летнюю поездку не потрачу ни одного листа бумаги и не испишу ни одного пера. Это доказывает, как мало мы знаем, что готовит будущее; вот и я исполняю свое условное обещание и пишу книгу, как никогда не думал писать, – хотя она едва ли послужит вступлением в политическую жизнь и не имеет ничего общего с Тиролем.
Боюсь также, что она не понравилась бы леди Берлсдон, если бы я представил книгу ее критическим очам, – но этого я не намерен сделать.
Глава II
О цвете волос
Одно из правил моего дяди Вильяма было, что никто не должен проезжать через Париж, не поживши в нем хоть сутки. Дядя говорил это из зрелого житейского опыта, и я с уважением отнесся к его совету, остановившись на сутки в «Континентале», по дороге в Тироль. Я навестил Джорджа Фезерли в посольстве, и мы пообедали вместе у Дюрана, а затем заглянули в Оперу; после этого слегка поужинали, а потом отправились к Бертраму Бертрану, стихотворцу с некоторой репутацией и парижскому корреспонденту «Критики». У него была очень удобная, небольшая квартирка, где мы застали нескольких симпатичных молодых людей, курящих и беседующих. Меня поразило то, что сам Бертрам был рассеян и не в духе, поэтому, когда все, кроме нас, разошлись, я стал трунить над ним и его грустным настроением. Он слегка отшучивался, но в конце, бросившись на диван, воскликнул:
– Что ж, пусть будет по-вашему! Я влюблен – чертовски влюблен!
– Ваши стихи от этого станут лучше! – сказал я, в виде утешения.
Он взъерошил волосы рукой и стал отчаянно курить. Джордж Фезерли, стоя спиной к камину, злорадно улыбнулся.
– Если это все старая любовь, – сказал он, – лучше вам отказаться от нее, Берт. Она завтра уезжает из Парижа.
– Я это знаю! – огрызнулся Бертрам.
– Хотя разницы не было бы, даже если бы она оставалась, – продолжал неумолимый Джордж. – Большому кораблю – большое плаванье, милый мальчик.
– Бог с ней! – сказал Бертрам.
– Для меня разговор стал бы еще интереснее, – решился я заметить, – если бы я знал, о ком вы говорите.
– Об Антуанетте де Мобан, – ответил Джордж.
– Ого, – сказал я, – неужели вы хотите сказать, Берт, что…
– Оставьте меня в покое!
– Куда же она едет? – спросил я, потому что эта дама была в некотором роде знаменитостью.
Джордж побряцал деньгами в кармане, жестоко улыбнулся несчастному Бертраму и любезно отвечал:
– Никто не знает. Между прочим, Берт, я недавно на вечере в ее доме встретил одного великого человека, – недавно, то есть около месяца назад. Не встречали ли и вы его – герцога Штрельзауского?
– Да, встречал! – проворчал Бертрам.
– Очень интересный человек, как мне показалось!
Нетрудно было заметить, что намеки Джорджа о герцоге были направлены на то, чтобы увеличить страдания бедного Бертрама, из чего я вывел заключение, что герцог осчастливил госпожу де Мобан своим вниманием. Она была вдова, богатая, красивая и, если верить молве, честолюбивая. Было очень вероятно, что она, как выражался Джордж, была таким же большим кораблем, как и тот высокопоставленный человек, у которого было все, что он мог пожелать, исключая разве королевского сана; герцог был сыном покойного короля Руритании от второго и морганатического брака и братом нового короля.
Он был любимцем своего отца, и много неблагоприятных толков вызвало дарование ему титула герцога, с именем, происходящим от столь важного города, как сама столица.
– Его мать по рождению была хорошего, но не знаменитого рода.
– Его теперь нет в Париже, не правда ли? – спросил я.
– Нет! Он уехал обратно, чтобы присутствовать на коронации короля; но эта церемония, смею думать, ему не очень-то по душе. Но, Берт, милый мой, не отчаивайтесь! Он не женится на прекрасной Антуанетте, по крайней мере если другой план ему удастся. Хотя, может быть, она… – Он остановился и прибавил с улыбкой: – Против королевского внимания трудно устоять; вы это хорошо знаете, не правда ли, Рудольф?
– Что за шутки! – сказал я и, предоставив злосчастного Бертрама Джорджу, ушел домой спать.
На следующий день Джордж Фезерли поехал со мной на вокзал, где я взял билет до Дрездена.
– Едете осматривать картины? – спросил Джордж с насмешкой.
Джордж известный сплетник, и скажи я ему, что еду в Руританию, весть об этом достигла бы Лондона в три дня, а Парк-Лейн – через неделю. Поэтому я собирался отвечать неопределенно, когда он спас мою совесть, покинув меня внезапно и перебежав на другую сторону платформы.
Следя за ним глазами, я увидел, что он, сняв шляпу, подходил к женщине грациозной, одетой по моде, которая только что появилась из здания вокзала. Ей было, может быть, лет тридцать с небольшим; она была высокая, смуглая, довольно полная особа. Пока Джордж разговаривал с ней, я заметил, что она взглянула на меня, и мое самолюбие пострадало при мысли, что завернутый в меховое пальто и шарф (так как был холодный апрельский день) и в мягкой дорожной шляпе, насунутой на самые уши, я, вероятно, показался ей далеко не в лучшем своем виде. Через минуту Джордж вернулся ко мне.
– У вас будет прелестная спутница, – сказал он, – это богиня бедного Берта Бертрана. Антуанетта де Мобан, подобно вам, едет в Дрезден – также, вероятно, чтобы любоваться картинами. Но странно, что она не пожелала иметь честь теперь с вами познакомиться!
– Я не просил быть ей представленным! – заметил я с неудовольствием.
– Я предложил ей представить вам, но она сказала – в другой раз. Ничего, старый приятель, авось случится крушение поезда, и вы найдете случай спасти ее и вытеснить герцога Штрельзауского из ее сердца!