Пленники дорог
Шрифт:
— Умная девочка! — скривил губы герцог. — Только с чего ты вдруг так резко манеру разговора сменила? То усиленно пыталась из себя светскую даму изобразить, а сейчас вылезает обычная хамоватая деревенская баба…
— Герцог, неужто вы не хотите мне отвечать? Неужели стесняетесь сказать правду даме? Ах, герцог, вы еще и робки по натуре! Да не стесняйтесь, здесь почти все свои…
— Милая, а ведь я и верно, грешен — занимаюсь подобной чушью! — развел руками герцог. — Если честно, то надоели мне все эти бабские краски до того, что видеть их не хочется! Самому неприятно, а куда денешься?! Выхода другого нет. Не располагаю я к себе людей со своей обычной внешностью! Ничего не поделаешь, таким уродился! Знаешь, сколько мне в свое время пришлось повозиться, сколько и каких красок перепробовать, какое количество мастеров — цирюльников призвать, чтоб получился и внешне располагающий к себе добрейший милашка, и чтоб краски на лице были незаметны? Зато результат впечатляет! Такой душка на меня смотрит из зеркала, что и сам удивляюсь! Беда только в том, что этим раскрашиваем приходится заниматься каждое утро, да и в течение дня поддерживать на лице эту маску! Хлопот многовато, да и утомляет…
— Бедный страдалец! И к чему такие заботы? Попросили бы помощи у ваших приятелей из Нерга! Те бы живо из вас красавца писаного сделали! Хотя это не выход. Думаю, любой хороший маг понял бы, с чего это вы вдруг настолько преобразились. Опасно. Человек, водящий дружбу с колдунами Нерга… Когда бы пошли слухи о том, что колдуны Нерга причастны к волшебным изменениям вашей внешности, то подобные разговоры лично для вас принесли бы только вред. Неприятности там, ненужные разговоры, ущерб репутации… Нерг не может нести добро, а краски на вашем лице расцениваются как безобидные чудачества стареющего человека, всеми силами старающегося продлить молодость… Так?
— Правильно рассуждаешь. Не стоит понапрасну рисковать, если есть куда более простые пути.
— Милый герцог, должна сказать вам правду: рисуй вы себе милую внешность, не рисуй, а красавца из вас, увы, не сделать! Поверьте мне, как женщине: вас даже колдуны Нерга не сумеют сделать неотразимым! Наверное, и бесконечные интриги плетете именно оттого, что с молодости пытались заменить отсутствие привлекательности значимостью и властью? Правильно? Что, своей семьи нет? Ни жены, ни детей? Одни племянники? Понятно, вам же было не до того, чтоб обзаводиться своими наследниками! Или боялись продешевить? Все никак не могли выбрать для себя достойную невесту, знатную, богатую и влиятельную? Да и зачем вам нужна была женщина вашего круга, если вы мечтали об ином: как в итоге своих интриг появится возможность сместить правящую династию, самому заползти на престол Харнлонгра, и жениться на наследной принцессе одного из соседних государств? Выстроенная в мечтах юношеская сказка: корона на голове, дети — принцы и принцессы, толпы преданно глядящих придворных… Похоже, дорогуша, у вас вся жизнь, и все силы ушли в борьбу за исполнение свей несбыточной мечты — заскочить на трон и намертво вцепиться в него зубами! Тогда неудивительно, что у вас, милый герцог, кроме грез о престоле, никакой иной цели в жизни не было! А что в итоге? Оказались у разбитого корыта? Власть у вас имеется, и немалая, денег тоже хватает, а вот насчет всего остального…Упустили вы, герцог, свое время! Сами понимаете: из того, к чему вы так страстно стремились, уже ничего и никогда не сбудется! Всю жизнь занимались лишь тем, что роняли слюни, глядя на чужой трон, который никогда не будет вашим. Понятно, что вам, ущемленному судьбой, только и оставалось, что с умилением рассматривать косо вышитого хомячка на линялой тряпочке, прижимать этот лоскут старой ткани к груди, и мечтать о том, как бы прицепить на свою невзрачную голову чужую корону…
Пожалуй, стоит признать — меня несколько занесло… Или же у герцога нервы были вовсе не такие крепкие, как он пытался изобразить. Зато у него оказался крепкий кулак, который с размаха врезался в мое солнечное сплетение…
Глава 17
Так, Кисс прав: нам надо что-то делать! Проще говоря, следует уходить отсюда как можно быстрее! Одна надежда — на то, что Кисс сумеет справиться с замками кандалов! Не напрасно же он почти все шпильки из моих волос повытаскивал! Оказывается, мой так не кстати заболевший сокамерник еще и мастер в замках ковыряться! Надо же, сколько у человека скрытых достоинств! Правда, свое немалое желание съехидничать по этому поводу я благоразумно попридержала — еще разозлится не ко времени… Следует ему сказать спасибо уже за то, что, несмотря на свое лихорадочное состояние, он не падает духом. Свои кандалы он уже снял, сейчас возится с моими…Не знаю, как Кисс хоть что-то умудряется рассмотреть в той кромешной темноте, что стоит в нашем отсеке, ковыряется в замках кандалов только на слух, да на ощупь… Вон, слышу, еще одна моя шпилька выпала из его ослабевших пальцев на пол… Совсем, видно, мужика силы покидают… Вез слов вытащила из волос еще одну шпильку, сунула в его подрагивающие пальцы. Долгонько он с моими кандалами возится, со своими железками управился гораздо быстрее. Или это мне только кажется? Да нет, вряд ли… Руки у Кисса трясутся все сильнее, и жаром от него так и пышет. Хоть бы продержался еще недолгое время, не свалился бы в беспамятстве! Хорошо хоть, что наше суденышко крутит не так сильно. Судя по всему, ветер понемногу стихает…
— Готово…
Молодец, справился! А голос у Кисса хриплый, просто как карканье ворона… Совсем, видно, у него в горле пересохло. Даже я начинаю мечтать о глотке воды, во рту как песком обсыпано, а уж терзающую больного человека жажду я даже отдаленно не могу себе представить. За все то время, что мы находимся на этом суденышке, нам не то что поесть — попить ни разу не приносили. Впрочем, не до еды, водички бы немного, чтоб хоть сухие губы смочить…
Растерла затекшие руки со сбитыми в кровь запястьями от кандалов… Снова отозвалось болью в солнечном сплетении. Кулак у низенького герцога оказался весьма увесистым, да и приложил он меня от всей души… Хорошо, видно, я его своими словами задела, в больное место попала! Оттого он меня и ударил, не выдержал…
Ох, и разозлила же я его тогда! До немалой ярости довела, в бешенстве закричал герцог на меня, и в запале кой о чем проговорился… Но хорошо уже то, что тогда все про Кисса забыли, да и у него самого хватило ума отступить на полшага назад, прямо к борту, не особо показываясь на глаза нашим гостям. В общем, в запале про него все позабыли. Когда же за незваными посетителями захлопнулась дверь, Кисс негромко сказал:
— Не стоило так рисковать.
— Что? — не поняла я, едва переводя дыхание от боли в солнечном сплетении.
— Для того, чтоб они не догадались о моей болезни, ты отвлекла на себя их внимание… Умно, но рискованно… И очень опасно. Под горячую руку тебя вполне могли прибить… К тому же ты их оскорбила. Герцог этого никогда не забудет… Ни один из мужчин не простит таких слов в свой адрес…
— Отстань — выдохнула я, стараясь дышать не очень сильно.
— Если бы не ты… Думаю, я бы уже ползал по дну с увесистым грузом на ногах… Они же не дураки, вполне могли догадаться, в чем дело. Похоже, я должен сказать тебе спасибо… Хотя мне это и не нравится…
— Переживу без твоей благодарности.
— Надо отсюда выбираться.
— Ничего не имею против. Только скажи, как…
— Шпильку давай.
— Что?
— Мне нужны твои шпильки из волос.
— Да ты, никак, решил распустить свой жалкий хвост, и поменять прическу? На мой взгляд, это несколько не ко времени…
— Не надо язвить. Сейчас не до шуток, да и чувствую я себя далеко не лучшим образом…
Хоть бы на ногах удержаться… Так что не будем попусту терять время…
Я благоразумно умолкла. Как выяснилось, не напрасно. Не знаю, как именно, но от кандалов мы освободились. Начало положено…
— Кисс, если ты так лихо умеешь в замках ковыряться, то почему раньше не попытался их снять?
— Ты считаешь, это так просто? В темноте и без инструментов, почти голыми руками? Да к тому же скованными? Просто я решил рискнуть — все одно терять нечего… Хорошо уже то, что эти замки довольно простые, и кто-то не так давно их смазал… Мне повезло, что в своем нынешнем состоянии сумел с ними управиться… Очень повезло…
Теперь нам предстояло решить, как выбраться из этого отсека. Снаружи он закрывался на тяжелый засов, так что здесь не поможет никакая шпилька. Дверь тоже была крепкая, изготовлена из тяжелого дерева, плотно прилегала к косяку. Пока ее выбьешь, с тебя семь потов сойдет, да и сюда, на шум и грохот сбегутся все, кто только есть на суденышке. Кричать о том, что одному из нас будто бы плохо, и колотить в дверь ногами в надежде, что на наш призыв откликнется некто сердобольный, тоже не имеет смысла. Откроют ли дверь — это еще вопрос! А даже если и откроют, то еще неизвестно, сколько именно человек подойдет выяснять, что же такое с нами стряслось. Пусть даже я сумею справиться с несколькими людьми, но вот Кисс мне вряд ли сумеет помочь в случае чего…