Пленники темной воды
Шрифт:
И чувствовал кот своим тонким островным чутьём, что те самые туристы, которые беспечно дремлют сейчас возле своих удочек, те самые туристы, что оставили свои сумки в машине с настежь открытыми дверями (как расслабляет подчас жизнь на острове), эти самые туристы — последний в этом сезоне шанс для него украсить свою жизнь приятными гастрономическими воспоминаниями.
Но кот был хитрый.
Островной.
Он не лез напролом, подобно многим другим котам и кошкам, коим судьба даровала куда более радостное и спокойное существование, но не
Кот не стал легкомысленно рассчитывать на то, что разморенные рыбалкой и ласковым солнышком ранней осени туристы будут спать и ни разу даже не посмотрят на свои драгоценные сумки.
Нет, кот вовсе не был так наивен. Уж он то знал, какие в жизни иногда бывают нелепые случайности, после которых и на душе и в желудке остаётся лишь досадная пустота.
Кот подбирался к машине по сложному, но точно выверенному маршруту. Залегал, исчезая в траве, поднимался и вновь крался, не спуская глаз (и как это только у него получалось?) и с пакета с чем-то очень вкусным, который так соблазнительно выпирал из раскрытой сумки, и с туристов, что всё также сидели неподвижно в шезлонгах, охваченные сладкой дрёмой.
И, когда до открытой двери оставалось уже совсем немного, метра два, почти на один выверенный бросок, и случилась злой судьбой подброшенная неожиданность, непредвиденный и неприятный случай из числа тех, что преследовали кота всю его нелёгкую жизнь.
Сначала кот услышал звук подъезжающей машины (и сразу понял, что приличного обеда сегодня не будет), потом увидел и саму машину, что не подъехала даже, а влетела на галечную площадку у старого, деревянного причала, взметнув колёсами камешки и подняв целое облако белой пыли, похожей на мелко смолотую муку.
Пыль эта не успела ещё осесть на землю, как из машины выскочил человек и побежал к туристам (которые успели уже проснуться и привстали в своих шезлонгах; один из них, показав пальцем на подбегающего человека, сказал что-то двум другим, и звук голоса его только усилил то чувство тревоги, что возникло вдруг на безмятежном островном пляже).
Кот достойно принял своё поражение.
Он не стал метаться, в отчаянии прыгать за добычей и протестовать против несправедливости судьбы громкими воплями.
Он спокойно развернулся, не спеша отошёл в сторону и присел, демонстративно повернувшись спиной к машине (но при том продолжал поглядывать назад, чётко фиксируя все события, что происходили сейчас на берегу).
А человек подбежал к туристам (которые не только уже встали, но и поспешно сворачивали свои рыбацкие снасти и складывали шезлонги) и, парой вдохов восстановив дыхание, сказал одному из них, склонившись к самому его уху:
— Они обратятся с предложением… Через неделю, не позже. У них есть план по коридору…
— Кто с ними разговаривать будет? — спросил подбежавшего турист, аккуратно складывая спиннинг. — Нужны условия. С их то процентами.
— Видимо, будут, — ответил подбежавший человек и, показав на автомобиль, в котором приехал, добавил:
— У них есть план. Отработанный план по условиям. Со мной их представитель. Прилетел вчера. Есть полномочия для обсуждения. Детали — у него.
— Он же и начнёт переговоры? — спросил турист, складывая спиннинг в растянувшийся карман рыбацкой куртки.
— Нет, его информация для нашей группы. Обсудим здесь, на острове. Главный переговорщик приедет в течение недели. Он и пойдёт на контакт.
— А если сорвётся?
— Тогда…
Человек, тот, что подбежал к туристам, задумался на долю секунды, словно подбирая подходящую случаю фразу, и закончил:
— Тогда их план и сработает. Но лучше бы без него.
— Безголовые, — заключил турист и пошёл к своему автомобилю.
Двое других, переглянувшись, пошли за ним, волоча по прибрежным камешкам сложенные шезлонги.
Стих звук отъехавших машин.
Осела пыль, вновь поднятая резко сорвавшимися с мест колёсами.
Кот медленно обошёл то место, на котором стояли шезлонги (тут, по счастью, не пахло бензином, запах которого коту очень не нравился), внимательно осмотрел его.
И понял, что жизнь его не так уж плоха, как может подчас показаться.
Улов свой, три рыбки в красном пластмассовом ведёрке, рыбаки оставили на берегу.
Хотя, честно признаться, это, конечно, не бутерброд…
— 2 —
02 сентября, 1994, пятница, 17.15, Таллиннский залив
Подул ветер, сначала чуть заметно, потом всё сильней и сильней.
Парус, который минуту назад почти совсем уже сник и безжизненно повис на мачте, встрепенулся, подлетел вверх и, гордо выпятив вперёд свою бело-красную грудь, уверенно потащил яхту за собой, разгоняя её всё быстрее и быстрее.
Мелькнули вдали зелёные бока острова Аэгна, уже с проглядывающей кое-где первой осенней красно-рыжей полоской. По краю острова, по береговой его линии, чуть видная вдали, прошла пенная полоска прибоя — и растаяла, исчезла, растворилась бесследно в длинных жёлтых откосах песчаного берега.
Ветер свежел и порывы его становились всё более резкими и сильными..
— Ну вот, дождались, — сказал Вильяр, и, показав на парус, добавил:
— Натянулся, как майка на животе у дяди Пеэтера.
— Он что, любил покушать? — спросила Лииза. — А мне кажется, что наш парус просто зазнался. Такой красивый и сильный. И чем-то теперь похож на индюка.
— Дядюшка Пеэтер от природы был полный, — ответил Вильяр, вцепившись в штурвал, который, по мере ускорения хода яхты всё сильней и сильней рвался из его ладоней. — И добродушный. Конечно, парус у нас не такой. Он своенравный. Почти полдня висел как тряпка, а к вечеру решил прыть показать. Нет, парень, недолго нам сегодня осталось плавать. Ещё один круг — и к Пирита. О, чёрт! Яхту бы удержать!..