Плесень
Шрифт:
На поверхность? Должно быть, Буланов просто свихнулся. Предлагает жить по соседству с плесенью, возлюбить ее после стольких лет противостояния? Бред. И хотя уже давно "чернухи" в районе Бастиона не было, существовали ветра, способные переносить токсины, споры и смертельную пыль мертвой плесени.
Ада всеми силами пыталась изгнать идею Генриха из своей головы, но та не желала уходить. Мозг, отчаянно ищущий выход из положения, обращался к ней раз за разом. Реальность начинала рассыпаться. Сальникова списывала все на смертельную усталость. На ней был весь Бастион, целиком. Все живые,
Налив стакан холодной воды, Ада осушила его. Потом взгляд ее упал на бумаги, лежащие на столе. В этом кабинете она провела все последнее время. Это был ее боевой пост, с которого председатель ОК руководила убежищем… вместо того, чтобы побыть последние часы с мужем и дочерью… Потерев лицо, женщина резко встала. Голова закружилась, ей пришлось схватиться за край стола. Сухой смешок вырвался из горла. Как забавно! Она до сих пор не заболела, не чувствует ничего, кроме самой банальной усталости, однако, похоже, именно усталость сведет ее в могилу. Столь же надежно, как вирус убивает других.
Поверхность.
Ада с трудом представляла себе, что там происходит. Никогда там не была. Воображение рисовало орды кровожадных чудовищ, которые только и ждут, когда люди покинут свою нору. Может быть, эти твари и послали вирус, надеясь выкурить добычу. Кто может поручиться, что они этого не делали?
Ада открыла дверь и вышла в коридор. В нем никого не было. Пустота пугала. В дальнем конце мигала лампа.
Сальникова постояла, ежась от холода, бегающего по коже под одеждой. Бастион превращался в мир призраков, мир, постепенно переходящий под власть мертвых. Выжившие сойдут с ума и, в конце концов, присоединяться к ним. А Остров Ломоносова… Да просто миф, ничего не значащая сказка для дураков. Иллюзия… Даже если рейдеры доберутся до места, нет никаких гарантий, что островитяне не подстроили им ловушку.
Внезапно сообразив, что разговаривает сама с собой, Тильда испугалась и дала себе сильную пощечину. Боль подействовала, взгляд слегка прояснился. Вторая пощечина почти вернул ее в норму.
"В ситуации, когда все остальные способы спасения не сработали, разве самый невероятный, нереальный, опасный не становится единственным?" — подумала Ада.
Если она примет такое решение, умирающие получат возможность перед смертью увидеть настоящее небо. Вероятно, это не так уж мало в их положении. И для нее. Для нее это тоже будет не так мало.
Думая о муже и дочери, она выскочила из лифта, перенесшего ее на жилой уровень номер три, и побежала в сторону своей квартиры. По пути ей никто не встретился, но через несколько метров Ада остановилась.
Одна из дверей была открыта, и в проеме, в глубине комнаты виднелось неподвижное тело. Тильда сразу узнала своего соседа, работавшего в Технадзоре. Он был мертв. На ковровом покрытии темнело пятно крови. Импульсный пистолет лежал в полуметре от трупа.
"Его сын умер сегодня утром, — вспомнила Ада. — Жена, сестра и дядя вчера вечером".
Она поправила локон, выбившийся из прически. Мысли текли отстраненно. Смерть стала привычной.
Сальникова постояла и двинулась дальше, однако путь до дверей своей квартиры показался ей не менее трудным, чем до Острова Ломоносова. И не четыреста километров, а четыреста тысяч! У самого порога ей сделалось дурно. Она оперлась о стену обеими руками, ожидая, когда затмение пройдет. После этого собралась и позвонила, надеясь, что найдется, кому открыть. Почти минуту ждала, а потом увидела перед собой бледного мужа. От него резко пахло потом, трехдневная щетина усеяла втянувшиеся щеки.
Их глаза встретились.
— Мира спит, — сказал он шепотом. — Упрямее ребенка ни у кого нет. Я только и делал, что охранял вход. Мира хотела помогать тебе!..
Ада рассмеялась, стараясь, чтобы было как можно тише, но потом плотина прорвалась. Сдерживаться и дальше просто не могла. Сальникова плакала, вцепившись в потную мужнину рубашку и плотно уперевшись лбом в его грудь.
Те минуты она запомнила плохо. Сознание — в прямом смысле слова — вернулось к ней спустя почти полчаса. Оглядевшись, женщина поняла, что сидит за кухонным столом со стаканом воды в руке, а муж стоит напротив, сунув руки в карманы.
Им нечего было друг другу сказать. Все последнее время они только и ждали появления характерных симптомов.
— Пойду, посмотрю на Миру. — Ада встала и отправилась в спальню. Ее квартира была такой же огромной, как все остальные в этом секторе. Президентский люкс. Сейчас он казался холодным, словно пещера. Холодным и чужим.
Мире было одиннадцать лет, и она еще сохранила детскую способность засыпать мгновенно и спать глубоко, невзирая на все потрясения.
Войдя в спальню и не включая света, Ада постояла. Глаза привыкли, и женщина разглядела силуэт девочки. Как всегда, она сбросила одеяло, запнула его к спинке кровати и раскинула ноги. Сальникова подошла, укрыла дочь и проверила температуру. Девочка была здорова.
В дверном проеме возник силуэт мужа. Ада некоторое время постояла, рассматривая спящую дочь, а потом, развернувшись, резко вышла.
— Тебе надо поесть, — сказал муж. — Поспать. Ты хоть представляешь, на кого ты похожа?
Ада провела по заложенному носу рукой. Она была не в том состоянии, чтобы выслушивать дельные советы.
— Я собираюсь сделать объявление. — Женщина взяла мужа за обе руки, подвела к столу и посадила напротив себя. Со стороны они напоминали пару на первом свидании, где более решительная дама признается кавалеру в любви.
— Ну. Какое? — отозвался Эрик.
— Я… хочу выйти на поверхность… Возможно, там мы сможем что-то сделать…
— Что?
Ада склонила голову. Озвученная, навязчивая идея выглядела хуже некуда.
Был момент, когда казалось, надо отступить, забыть, отказаться, превратив все в шутку, но… Ада вдохнула воздух, выдохнула и повторила. Тверже.
— Я собираюсь объявить, что мы выходим. Может быть, это не остановит эпидемию, но, по крайней мере, пусть люди увидят небо. Не так уж и мало, верно? Небо. Вживую. Не через видеокамеры и записи.