Плетеная экскурсия
Шрифт:
Но — ничего. Ушастые перестали вздрагивать и дёргатся, ну и задрыхли потихоньку, не считая пары стражей.
Вот, кстати, не узнавал, а довольно непонятно: караван «моновидовой», при том, что все встретившиеся караваны были и с человеками, и с метачеловеками, разделяющими обязанности согласно своих возможностей.
— Как думаешь, расисты? — оттекстил я Ленке, выложив свои мудрые мысли.
Ну, чуять — чую. И за терминалом она смотрит, так что чего ж не початиться, раз не во вред делу?
— Возможно, — ответила Зелёнка. — Культура
— Возможно, впрочем, ответы на вопросы — наша плата.
— Если мы справимся с нечистиком. И если он всё-таки есть.
— Думаешь нет?
— Смотри, Кащей: мы не чувствуем и не видим не только его, но его и следов. Ни в сети, ни в небывальщине.
— Песок в подшипниках, — напомнил я.
— И никаких следов. Кроме как от присутствующих.
— Маг, поехавший крышей?
— Не исключённый вариант. А воздействия мы не чувствуем из-за того, что слабое и всё и так его силой пропитано.
— Может быть, хотя флёр безумия я бы ощутил, — вчувствовался я.
— Сам понимаешь — безумие очень… неоднозначный термин.
— Ну да, меня самого… Стопэ!
— Что?
— Небывальщину колыхнуло, — оттекстил я, оглядываясь и вчувствовуясь со страшной силой.
— В сетке ничего. И вроде все на месте, ничего не происходит, — огляделась Ленка.
— Было очень слабое колебание, — задумчиво оттекстил я.
— Так маг во сне может недооформлено колдовать.
— Может. Но надо проверить, — отметил я, плавно приподнявшись.
И стал вглядываться в спящих. В плане — все ли спят? Прошелся под напряжёнными взглядами охранников взад-вперёд, и тут заметил:
Маблунг лежал на боку, с спокойно-расслабленной рожей спящего. Вот только глаза были судорожно вытаращены, блестели в свете костра, а по реснице скатывалась слеза.
Рванул я главе каравана, сдёрнул спальник, и почуял развеивающийся след нечистика. Ну и следы использования ушастого для не очень сексуального насилия наблюдались.
— Ушёл?! — подскочила Зелёнка, а вслед за ней и охранники.
— Угу. Но попался, — оскалился я. — Я его почуял, хрен уйдёт теперь. Лен, матери стоянку в три слоя, — деловито продолжил я, пока охранники суетились над в жопу раненым предводителем.
— Сделаю, но от кого? И долго…
— Долго — не надо. Тип — овинник или утопец, примерно так. Матери, а потом я в небывальщину. А то он ещё кого отпихалит, паразит такой, пока я его буду в небывальщине ловить, — мудро отметил я.
Ну и Ленка принялась корябать гоблинские матерные закорючки. Вот что в них было хорошо, так это то, что пусть «временные», но посильнее одноклассников прочих видов.
В общем, Ленка стоянку обматерила, апельсин умеренно-тихо стенал в стиле: «о горе мне, позор на мои вислые усы и вислую жёпу» и все такое. Ну даже
Наконец, всё было готово, ну и я стал проваливаться в небывальщину, имея в виду «ощущение» нечистика. И провалился.
Небывальщина была почти такой же, как в реальности, за исключением полного отсутствия травы — гладкая, глинозёмистая потрескавшаяся земля. И голубое, почти белое, небо вверху, без солнца. Оно само давало вполне дневное освещение.
Ну и ветер, ветерок, дуновения всякие просто копошились и подпрыгивали. Более того, они были не просто колебаниями воздушных масс, а именно некими ощутимыми объектами в небывальщине, заметными даже взгляду.
А я, поматывая металлическими полосами своей нижней половины, двигал к огуевшему гую. Последний, несмотря на то, что был «ветер», ощутимо уступал неторопливому мне в скорости: в этом месте была важна не стихия и что-то такое, а именно сила. В которой я превосходил данного гуя на порядки.
Первое время паразит явно пытался от меня удрапать, но расстояние между нами сокращалось — двигал он «ввысь» и где-то на «километре» (в кавычках, потому что не было не только ориентиров, для определения расстояния, но и само расстояние было весьма относительной вещью) стал что-то шаманить небывальщиной.
И чего енто ты такой гуй сотворить хочешь, с интересом причувствовался я, продолжая двигать за ним. И, судя по всему, гуй захотел скоратить мне время погони: он завернулся в этакий «плащ» из воздуха, пропитанного небывальщиной. Что, если бы не чувство души, меня могло бы и обмануть, даже в небывальщине.
А так — я изобразил «движение по инерции», пролетая неподалёку от спрятавшегося. А тот, в полном согласии с описанной природой, метнулся мне за спину, и шелестящим шёпотом произнёс:
— И что понадобилось почтенному Ксян Вану от ничтожного дяосюэгуэя? Айа-ма-я, почтенный!!!
— Айа и твоя, — признал я, перетаскивая зашупаленную тушку нечистика перед свои бессмертные очи.
Хоть посмотрю на извращугу неприличного, перед тем как наносить справедливость с занесением.
11. Азиятское гуйство
Кривляющийся и строивший из себя потерпевшего (ни хрена он ещё не потерпел, я даже не начал, да) нечистик был настоящим гуем, как он есть. Может даже на «Х», прямо скажем.
Выглядел он как ОЧЕНЬ уродливый и корявый младенец: росточку в нём метр, не больше. Грязно-синяя пупырчтая кожура. Коротенькие и пухлые трёхпалые нижние ноги, кривые, как будто этот гуй веками с лошади не слезал. Верхние руки были длиной до условной земли, но тоже пухлые и трёхпалые. Обвислая кожа шарообразного торса прилагалась. Пухлые младенческие щёки, скрывающие нос и губки бантиком. При этом маленькие, крысиные глазки — просто две блестящие чёрные пуговицы, зыркающие на мою персону. И череп — деформированный, огромный, с тремя «гребнями», центральным и, соответственно, по бокам.