Плод Сущности
Шрифт:
– Боюсь, ты не должна использовать формулировку “моя мать”, когда речь заходит об убийствах. Да и не его одного.
– Остальные – не мои лучшие друзья, – огрызнулась Мирэн. – Я хочу побыть одна.
Она шагнула в сторону, слушая, как снег под ногами пронзительно хрустит. Ветер гоняет снежинки, одинокий фонарь стоит, белка прыгает, снег падает, ветка качается.
Пока летела белка, Мирэн поняла, что они похожи. Обе рыжие, обе делают то, что на роду написано. Поверхностно, зато правда. Белка уцепилась за ветку, но лапки соскользнули по замерзшей ветке, и белка вместе со снегом полетела вниз. Вниз. Мирэн не смогла отвести взгляд. Белка ухнула в глубокий сугроб, и Мирэн подумала,
Кхара-Тау. Известнейшая в мире академия чернокнижия и теургии, единственное место, которое примет тебя таким, какой ты есть. И перелопатит тебя полностью, выпустив на пике развития. Кхара-Тау стала пристанищем для многих поколений колдунов и ведьм, родным домом для магов-сирот и выпустила из своих стен огромное количество великих чернокнижников. Среди них бывший руководитель королевской охраны Далмат Сартсэги, ныне отбывающий наказание в Баспане, заместитель ректора Кхара-Тау Арнас Соргин, автор Пути Черного Дракона Гарцин Берри-Бидет, а также – разумеется – Эмилия Арте. Теперь и Мирэн попадет в этот список, это неизбежно. Неизбежно, как ход времени, неизбежно, как смерть, неизбежно, как последний вздох крохотной белочки, умершей от ее рук. Неизбежно, как смотреть в глаза Бихару спустя столько лет.
Белка вынырнула из сугроба и стала взбираться по скользкому стволу. Главное, чтобы Мирэн нашла в себе силы так же подняться.
Гудок поезда отвлек ее от чувственного созерцания естественного порядка. Она проследила за рыжим хвостом, прячущимся в ветвях сосны, еще недолго понаблюдала за белкой, которая умывалась теперь, спрятавшись за стволом, и отвела взгляд.
Главное, чтобы она нашла в себе силы подняться.
00
Индаррцы всегда представлялись ей большими, страшными, с огромными клыками и рогами, способными проткнуть ее как шампур. Папа говорил, они демоны, вылезшие прямиком из преисподней. Проклятые сектанты, жаждущие крови эльдийцев. Он говорил, их ярость пылает запретным огнем, армии стелятся за горизонт, а рога их так огромны, что закрывают небо; и когда на город движутся индаррцы, не видно ничего, кроме кровавого марева, знаменующего лишь конец светлой эпохи Эльда.
И сегодня она встретится с ними лицом к лицу. Нахия Чориэта Сагасти складывала вещи в чемодан, тщательно и осторожно прижимала их, чтобы влезло больше, и что-то неустанно бубнила себе под нос. Она знала, чем обернется ее поступление в Кхара-Тау, но не могла себе отказать в желании поступить в лучшую академию мира, которая выпускает на самом деле сильных магов. Кхара-Тау в горах Ипарольдина, а это значит, что там полным-полно индаррцев. Индаррцев, этих жестоких демонов, которые стремятся пожрать все, что видят, а ко всему прочему еще и ненавидят эльдийцев, что ставит Нахию в дважды ужасное положение.
Но она поступила. Она смогла. Она, конечно, оказалась в конце списка, но это не важно. Важно, что она прошла. И она едет в Ипарольдин, к этим ужасным жадным до крови эльдицев созданиям, которые разорвут ее на части, стоит ей только ступить на их территорию.
– Ты не переживаешь, милая? – папа, как всегда, появился с коротким стуком и тут же заглянул.
– Нет, – легко соврала Нахия, подавляя дрожь в голосе и руках. Ему совсем незачем знать, что она трясется как осиновый лист в страхе перед встречей даже с одним индаррцем.
Папа прошел по комнате, измеряя ее шагами. Тринадцать в одну сторону, семь между кроватью и столом – Нахия уже все почитала. Отмерив тринадцать шагов, папа развернулся и пошел тринадцать шагов в другую сторону.
– Не переживай, – фальшиво подбодрила его Нахия, и ей показалось,
– Нахия, девочка моя, там же опасно.
– Я знаю, пап, – тут же сдалась она и скуксилась.
– Ну так зачем тогда ты туда едешь? – спросил папа, развел руками и ответил сам: – Нахия, Кхара-Тау выпускает потенциальных убийц и солдат без чувства жалости.
– Но я же не стану убийцей, – пролепетала Нахия, взяв его за руку. – Ты же мне веришь?
У него задрожала губа. Так его и подмывало сказать – все они так говорят, а потом убивают людей десятками и сотнями, даже глазом не моргнув, – но это означало признать, что его дочь тоже может стать убийцей. В методах воздействия Кхара-Тау сомневаться не приходилось, они могли из кого угодно вылепить кого им будет удобно – в основном это убийцы. Жестокие. Безжалостные. Бьющие без промаха. Желательно по толпе, а не по единицам. В тот год, когда родилась Нахия, Далмат Сартсэги был таким. Очередным, не первым и не последним. Больше двухсот человек погибло от его руки в одно лишь мгновение. Еще сотни скончались после. Сартсэги был перспективным служащим, был главой охраны самого императора. Сказать это – значило поставить свою дочь, свою плоть и кровь в один ряд с такими отбросами, как он. Сказать это значило назвать свою дочь невероятно сильной и перспективной террористкой. А промолчать – значило согласиться сделать из нее террористку.
– Конечно, я тебе верю, – скрепя сердце, процедил папа, и Нахия улыбнулась.
Если она станет убийцей из-за его слабости и желания вечно ей потакать, он никогда себе этого не простит. Сейчас был тот момент, когда стоило отказать. Но как загорались ее глаза, когда она говорила о Кхара-Тау. Единственная, вероятно, эльдийка, питающая нездоровую слабость к истории и личностям другого государства. Ее восхищению ректором Акрамом У. Цунигаэги не было предела. Это восхищение ее погубит – он это точно знал.
– Но я все равно не хочу, чтобы ты ехала, – выдавил он из себя наконец. Нахия застыла в нерешительности над почти уже полным чемоданом и сощурилась.
– Мы же договаривались, – заныла она, и он обессилел. Она всегда получала, что хотела. И в этот раз она как будто хочет стать убийцей.
– Сама подумай, а если с тобой что-то случится? Вдруг ты… – он замялся, выбирая что-нибудь безобидное. – Заболеешь?
– Там есть медпункт.
– А вдруг ты серьезно заболеешь?
– Там есть медпункт, – уже более твердо повторила Нахия. Неожиданно твердо. Тут же скуксилась и снова стала вести себя на двенадцать, а не на шестнадцать. Она надула губки и сцепила пальцы. – Все будет хорошо. Правда-правда.
Папа выдохнул, обнял вечно ребячущуюся дочь и погладил по голове, прекрасно понимая, что внутри она ликует, что ее отпускают. Да и не мог он запретить ей ехать, когда все уже обговорено сотню раз, куплены билеты и почти собран чемодан. Даже если в конце она станет ужасным человеком. Даже если в конце она станет террористкой. Даже если в конце она убьет их. Он будет любить ее такой, какая она есть, даже если она выгрызет ему глотку.
Народу на вокзале было достаточно. Нахия не ожидала, что столько эльдийцев едут учиться в Кхара-Тау, в Ипарольдин, которым их запугивают чуть ли не с самого рождения. И только сейчас Нахия подумала – а может, вполне справедливо запугивают? Ее отец намного старше и умнее, к тому же работает в правительстве, он наверняка знает, о чем говорит. Наверняка он имел дело с индаррцами и даже видел их, вероятнее всего, не раз. Нахия прижалась к его боку, уже жалея о своем решении, но обратного пути не было.