Плоды зимы
Шрифт:
Женщины спустились вниз приготовить компресс. Робен уселся против отца на низенький стул, куда мать складывала белье и платье, ложась спать.
Теперь ее одежда лежала в изножье кровати, стоявшей параллельно той, на которую уложили мать. Отец махнул рукой в ту сторону и сказал:
— Это пальто она перешила из солдатской шинели… Знаете, ее оставил нам тот малый из Вильфранша… Кажется, его звали Гиймен… Он помогал мне выпекать хлеб во время отступления… Славный был малый… Не знаю, что с ним сталось.
Робен покачал головой.
Отец
Робен спросил:
— Ваша жена была на огороде?
— Да. Она решила выйти, чтобы закрепить мешки на артишоках… Ведь я уже ни на что не гожусь… Но мне не следовало ее пускать. Только, вы ведь ее знаете, разве ее удержишь, когда дело касается работы!.. Все равно как с этой столовой. А уж я столько раз ей говорил, что она из-за этих жалких грошей губит свое здоровье.
Робен поднялся и подошел к окну.
— Ее сабо лежит возле грядки, — сказал он. — Когда спущусь вниз, схожу подберу его.
— Да, да, — отозвался отец. — Я об этом как-то не подумал. Боялся, что не дотащу ее сюда…
— По-моему, пришел врач, — прервал его Робен.
Отец встал и направился к двери.
— Вам незачем спускаться, — остановил его сосед. — Жена или служанка проводят его сюда.
Отец нерешительно потоптался на месте, напрягая слух. Но до него долетал только смутный гул голосов. Наконец на лестнице раздались шаги и дверь в спальню отворилась.
Врач был высокий и худой человек в очках с толстыми стеклами. Он поздоровался и попросил зажечь свет.
— Да у нас тут нет электричества, — пробормотал отец.
Врач, видимо, удивился.
— Ну ничего, обойдемся, — сказал он. — У меня есть карманный фонарик.
Он порылся в своем чемоданчике; потом отец увидел, как спина доктора согнулась, а голова низко склонилась над постелью. Выслушивал он больную недолго. Потом повернулся и сказал:
— Сомневаться не приходится. Воспаление легких. Она больна уже несколько дней, а сегодняшний холод довершил дело.
Только в эту минуту отец заметил свою невестку Мишлину, стоявшую в дверях.
— А что нужно делать? — спросила она.
— Нужно немедленно сделать укол, чтобы поддержать сердце. У меня нет с собой шприца, но тут неподалеку есть сестры. Сойдемте вниз, я напишу рецепт.
— Я тут приготовила компресс, — сказала госпожа Робен.
— Надо поставить. Ей станет легче.
Он немного помедлил, взглянул на Мишлину и прибавил:
— Надеюсь, сестра сразу же придет. А не то я могу забежать домой и…
— Нет, нет, — сказала Мишлина, — я сама всем займусь. Схожу за сестрой и приведу ее сюда.
Она отворила дверь и вышла в коридор, добавив:
— Пойдемте, надо дать больной отдохнуть.
Отец вышел из спальни последним. На пороге он оглянулся, еще раз посмотрел на жену и прошептал:
— Господи боже мой… Что теперь с нами будет!
55
В
— Надо бы принести еще стулья… — пробормотал он.
Но никто не обратил на него внимания. Примостившись на краешке стола, врач писал рецепт и что-то объяснял Мишлине. Напротив них госпожа Робен и ее служанка приготовляли компресс.
Все о чем-то говорили. Но отец уже не в силах был уловить нить разговора. Он только понял, что господин Робен предложил пойти за сестрой и в аптеку, а Мишлина повторила:
— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, я сама всем займусь.
Врач и Мишлина ушли. Госпожа Робен со служанкой понесли в спальню компресс. Отец опустился на стул. Робен тоже сел.
— Ну зачем же так тревожиться, — сказал он. — Вы знаете, воспаление легких сейчас легко вылечивают… Хотите, я принесу вам дров из сарая? Теперь их много понадобится, чтобы натопить спальню.
Отец только безнадежно махнул рукой.
— Что теперь с нами будет… — повторил он.
— Мы вам поможем, — пообещал Робен. — Жена будет приходить. А потом ведь и невестка вас не оставит. Все обойдется, вот увидите.
Он говорил с отцом, как с малым ребенком. Старик это понимал, и ему казалось, что раз сосед разговаривает с ним так, значит, мать обречена. Он хотел было расспросить Робена, но побоялся произнести страшные слова. У него было такое чувство, что если он сейчас заговорит о смерти, то, чего доброго, накличет ее. И он только сказал:
— Я бы, пожалуй, выкурил сигаретку, только боюсь, не смогу ее скрутить.
Робен достал из кармана пачку сигарет и протянул отцу. Руки у старика дрожали, дрожала даже зажатая в губах сигарета, когда он наклонился, чтобы прикурить от зажигалки Робена.
— Я вам оставлю всю пачку.
— Спасибо. Большое спасибо.
— Но вам надо взять себя в руки. И надо выпить чего-нибудь горячего.
Робен подошел к плите. Но в стоявшей там кастрюле была лишь вода.
— Когда женщины спустятся, — сказал отец, — я подымусь переодеться. Фуфайка у меня насквозь промокла. А если и я сейчас свалюсь, тогда всему конец.
Женщины возвратились, и госпожа Робен сказала:
— Пусть компресс полежит подольше. Я схожу домой и принесу вам поесть.
— Неужели вы думаете, что я могу сейчас есть…
— Надо себя заставить. Вы непременно должны что-нибудь поесть. Это придаст вам сил.
— Думаю, с меня хватит тарелки супа.
— Мы сейчас уйдем, — сказала госпожа Робен. — Но вы не беспокойтесь. Я скоро вернусь. И, если понадобится, пришлю к вам после обеда Луизу.
Итальянка кивнула в знак согласия, и все трое вышли. Отец только растерянно повторял: