Плохой восход луны
Шрифт:
– Поверь мне, я знаю. Думаешь мне легко было придти сюда после всего, что произошло?
Вэрик схватил его за грудки и резко встряхнул.
– Ты на самом деле считаешь, что меня это волнует?
– Неужели, ты даже не хочешь узнать, почему за мной охотятся?
– Честно, мне наплевать. По сути, я даже надеюсь, что они поймают тебя.
Константин оттолкнул от себя его руки и сделал шаг назад.
– Хорошо, брат. Я оставлю тебя в твоем уединении.
–
Константин вздрогнул, затем замер. Он снова взглянул на Вэрика через плечо.
– Мама умерла прошлой весной. Я просто подумал, что ты должен знать.
Вэрик хотел оставаться холодным и черствым. Бесчувственным. Он хотел бы, чтобы эта новость не причинила ему боли. Но черт побери, как это могло так сильно ранить его даже после всего, что они сделали ему?
И все же это ранило. Он ненавидел то, что у него не было возможности еще раз увидеть свою мать в последний раз.
Она бы дала тебе пощечину, если бы попытался.
И прямо сейчас он больше ненавидел сам себя за эту слабость внутри него, чем ненавидел их.
– Однако, перед тем как я уйду, - сказал Константин.
– Я хочу задать тебе один вопрос.
– Какой?
– Как гибрид волка и шакала, наделенной силой египетской богини докатился до того, что стал комнатной собачкой такого человека, как Илай Блэкмор?
Вэрик одарил своего "брата" насмешливой ухмылкой.
– Что ж, полагаю, они называют нас задротами не без причины.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Услышав резкий стук в дверь, Эйми оторвалась от чтения книги. Закрыв глаза, она увидела за дверью своего брата Алена с подносом, на котором стояли чай и печенье. В отличие от большинства своих братьев, у него были короткие светлые волосы и лицо херувима. Его голубые глаза всегда светились теплотой. Еще он носил небольшую и ухоженную козлиную бородку.
Внутри нее потеплело от его заботливости.
– Входи.
Он медленно открыл дверь, осторожно входя на территорию медведицы без предварительного приглашения. Супруга Таня хорошо научила его.
– Это я. Хочешь чаю?
– Конечно.
Она положила книгу на кровать, прошла к двери и придержала ее, чтобы он смог войти и поставить поднос на комод. Закрыв за ним дверь, она вернулась к своей кровати.
Ален налил обоим по чашке ванильного чая «Rooibos» и протянул ей фарфоровую тарелку, доверху наполненную сахарным печеньем.
Она не смогла сдержать улыбку.
– Давненько ты не делал этого для меня.
Он налил мед в свою чашку... много меда, в конце концов, они же были медведями. Закончив, он протянул ей пластиковый контейнер. Эйми
– Я чувствую себя ребенком, ожидая, когда Maman или Papa придут и накричат на нас за нарушение комендантского часа - тебе всегда удавалось втянуть меня в неприятности со своими ночными чаепитиями.
Ален рассмеялся.
– Maman никогда не была тем, кто мог напугать меня, пока я был ребенком… только повзрослев, я стал ее бояться.
Эйми заколебалась, услышав страстность в его голосе.
– Почему ты так говоришь?
– По той же причине, что и ты. Я люблю Maman, ты знаешь это. Но бывают времена, когда в ней чувствуется что-то, что заставляет меня нервничать.
Эйми согласно кивнула и отставила мед в сторону.
– С остальными, кто живет здесь она не такая как с нами. Я думаю, она боится, что они раскроют наш секрет... или еще хуже, что они набросятся на нас, как это сделал Джозеф.
Он тот, кто привел отряд, убивший ее братьев.
Как и Рена, Джозефа приняли в Убежище раненым ребенком, едва достигшим половой зрелости, вместо того, чтобы оставить умирать, как хотела Maman. Едва излечившись, он ополчился на них безо всяких причин. Как будто, он ненавидел их за то, что у них была семья, а у него нет. И поэтому он попытался уничтожить их.
Его предательство оставило шрамы на всех - момент сострадания, превративший их жизнь в сожаление - но Maman мучилась больше остальных.
Она винила себя за то, что не распознала его раньше.
Винила себя за смерть Бастьена и Гилберта.
Именно поэтому сейчас Maman жестока с каждым. Она все время ждет нападения.
Ален помешал свой чай маленькой ложечкой
– В этом доме много секретов, chere. Иногда мне кажется, что их слишком много.
Эйми изогнула бровь.
– Что ты скрываешь?
Он помедлил с ответом, смотря на свои ладони, где замысловатые завитки складывались в метку, говорящую, что он связан. Метка была идентична той, что располагалась на ладони у Тани.
– Ты знаешь мой секрет.
Ее сердце сочувственно сжалось. Хотя Ален был женат на хорошей медведице, его сердце принадлежало другой. Навсегда.
– Мне очень жаль, Ален.
Он пожал плечами.
– Мне не на что жаловаться. Таня верна мне. Она добра и у нас двое прекрасных сыновей. Как я могу расстраиваться из-за этого?
– Ты все еще думаешь о Рейчел?
Игнорируя ее вопрос, он посмотрел на чашку и продолжил размешивать мед в темной жидкости.