Плохой
Шрифт:
— Нет, ты не девица, потому что в сказках девицу всегда спасают, не так ли? — я ухмыляюсь. — А ты никогда не будешь спасена, маленькая кошечка, потому что я тот человек, который оборвёт твою жизнь.
Она стонет.
— Боже, ты такой придурок. — Она хватает меня за ворот пиджака и прижимается своими губами к моим, её язык проникает мне в рот.
Моя хватка на её горле усиливается. Я отталкиваюсь от неё, моя хватка становится сильнее с каждой секундой. Я закрываю глаза, и всё, что я могу видеть, — это её образ, покрытой собственной кровью, то, как
— Ты мог бы просто покончить со всем прямо сейчас, — осмеливается сказать она. — Просто сожми меня чуть сильнее, Русский.
Волна адреналина захлёстывает меня, и я сжимаю её чуть сильнее. Всё, что она делает, это закрывает глаза и улыбается. Я наблюдаю, как она борется с этим. Я наблюдаю, как её прекрасная кожа сжимается вокруг моих пальцев, и та тонкая грань контроля, за которую я цепляюсь, лопается, как перетёртая струна. Я душу её до тех пор, пока она не начинает задыхаться, а затем медленно приближаю своё лицо к ее лицу.
— Это достаточно сильно? — шепчу я ей в губы.
Она снова задыхается, и я не могу удержаться, чтобы не поцеловать её. Сильно. Она отвечает мне поцелуем на поцелуй, языком, зубами и яростью. То, как она выводит меня из себя — я хочу убить её за это так же сильно, как мне нужно трахнуть её, и я обнаруживаю, что моя хватка ослабевает. Она двигается и садится верхом на мои бёдра, приподнимаясь на коленях и откидывая мою голову назад на сиденье. Её зубы впиваются в мою нижнюю губу, прежде чем она отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему. Цепляясь за последнее подобие самообладания, я кладу руки ей на талию, сжимая их так, словно она может удержать меня на месте.
— Спасибо, — шепчет она, кладя дрожащую руку мне на подбородок, прежде чем снова поцеловать. Ярость и ненависть отступают, как поднимающаяся волна, тающая в океане. Тепло её губ разливается успокаивающим потоком по моим венам, и хотя я ненавижу, что у неё есть такой контроль надо мной, я наслаждаюсь этим. Тепло её тела, запах крови в её волосах — это почти слишком. Внезапно она отстраняется и смотрит на меня, нахмурив брови. А потом слезает с меня, оставляя между нами как можно больше пространства.
Когда мы приезжаем домой, она заходит в дом и исчезает в коридоре, не сказав ни слова.
«Она потерялась в своих мыслях, совсем как я сам», — думаю я, удаляясь в свой кабинет.
В камине ревёт огонь, щепки потрескивают от жара. Проведя рукой по лицу, я откидываюсь на спинку кресла. Я смотрю, как красные языки пламени лижут поленья, размышляя, задавая вопросы. В жизни часто меняются течения, просто я не уверен, нравится ли мне новое направление, в которое меня несёт.
Телефон звонит в кармане. Я бросаю взгляд на имя Анастасии, мигающее на экране, когда достаю его.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, мой взгляд всё ещё прикован к огню, который так сильно напоминает мне мою маленькую кошечку.
— Ронан, — плачет она. — Я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста…
—
Я отключаю звонок и немедленно блокирую её номер, прежде чем положить телефон себе на колени. Достаточно скоро мой план будет завязан в красивый, аккуратный бант, и, может быть, тогда всё в моей голове прояснится.
***
Лучи заходящего солнца проникают сквозь витражное окно, отбрасывая калейдоскоп красок на «Ругер» (прим. Ruger — пистолет) на моём столе. Я не видел Камиллу со вчерашнего вечера, с тех пор как смотрел, как она перерезала горло мужчине и трахнул её в её же собственной крови…
На моём телефоне раздаётся видеозвонок, и я принимаю его, ожидая, пока размытое изображение лица Кристоффа не станет чётким. Позади него мексиканский пейзаж расстилается, как полотно, солнце высоко над теперь уже пустым озером.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал с мексиканцем? — спрашивает он.
— Просто оставь его в покое.
Он морщит лоб.
— Теперь он тебе не нужен? Нет?
— Нет, но в конце концов его убьют в одной из его мелких картельных войн. Спасибо тебе за руководство проектом, Кристофф.
— Конечно. — Он улыбается, и я отключаю звонок.
Сейчас мне абсолютно ни к чему Габриэль Эстрада или картель Хуарес, но он этого не знает, и ему это никогда не станет известно. Взглянув через открытую дверь, я наблюдаю, как Камилла неторопливо заходит в гостиную и берёт графин с бренди. Я мог бы очень легко продолжать играть в эту игру. Картели продолжают контрабандно ввозить боеприпасы в Америку. Я уверен, для них это было бы достаточно веской причиной, чтобы я удерживал Камиллу. Они, конечно, понятия не имеют, каковы мои планы на самом деле, так что я мог бы оставить её себе, если бы захотел.
И я действительно этого хочу, но в этом-то и заключается проблема. Я не должен желать оставлять её у себя. Она будет постоянно бороться со мной и ненавидеть меня, а это лишь отвлекает внимание, форма развлечения, которая может дорого мне обойтись. Камилла слишком неконтролируема — почти такая же, каким был я до того, как научился контролировать своего монстра, скрывающегося внутри. Слишком неконтролируемая, но в то же время слишком великолепная, чтобы стереть её существование с лица земли.
Прекрати это!
Я ударяю кулаком по столу, прежде чем провести рукой по лицу. Похоть сильна, я хорошо осознаю это, и эта женщина лишает меня всего, кроме животных побуждений. Она вызывает у меня желание причинить ей боль, трахнуть её, овладеть ею. Я свернул шею мужчине просто потому, что он прикоснулся к тому, что я считаю своим, а такой человек, как я, не может позволить себе эмоций, которые приводят к таким опрометчивым решениям. Закрыв глаза, я вспоминаю, как она позволила мне порезать её и трахнуть, как прекрасно извращён её разум. Боже, она безжалостна.