Площадь павших борцов
Шрифт:
На это Кейтель возразил Гитлеру, что если Паулюс только теоретик, то Шмидт лишь фронтовой практик, не имеющий высшего военного образования. Сочетать этих людей под единым штандартом слишком рискованно, а Йодль добавил:
– Помимо всего Шмидт обладает каверзным характером.
Но Артур Шмидт был заматерелым нацистом, что явно импонировало фюреру, и он сразу отмел всяческие сомнения:
– Пусть Паулюс поработает с Геймом, а потом со Шмидтом, и думаю, они станут образцовой "супружеской" парой, своими личными достоинствами устраняя общие недостатки.
Все эти пересуды
– Паулюс!
– крикнул фюрер.
– Вы получите армию, с которой можно штурмовать даже небо... В своем плане "Барбаросса" вы сами наметили эту линию до Астрахани на Волге, которая осталась для нас пока недостижимой. Я всегда высоко оценивал ваши мыслительные способности, но теперь вы обязаны доказать на деле, что шестая армия выйдет к Сталинграду, и тем самым будет перекрыта главная артерия, через которую Сталин перекачивает с Кавказа гигантские массы горючего для своих армий...
Паулюс вскинул руку в нацистском приветствии:
– Служу великой Германии! Хайль Гитлер!
Паулюс простился с бункерами "Вольфшанце", когда на пороге ему вдруг встретился танковый генерал Эрих Гёпнер, уже ободранный и небритый, с обмороженным носом. Он криво усмехнулся:
– Преимущества нашей службы неожиданно выявляются лишь в самом конце нашей злокачественной карьеры. Не так ли?
– Так! Но как вы осмелились оставить позиции?
Разжалованного Гёпнера одолевал грипп. По воротнику из черного бархата медленно сползала жирная фронтовая вошь.
– Не зарекайтесь, Паулюс, - с вызовом отвечал он.
– Пробьет и ваш час, когда вы окажетесь в моем положении. Фельдмаршал фон Бок был прав: война на Востоке - это безумие, и вы еще не знаете, что вас ожидает в этой страшной России.
– Меня ожидает героическая шестая армия!
Эрих Гёпнер громко высморкался.
– Ах, к чему этот пафос? Вы, может, и уцелеете, но за вашу шестую армию я бы теперь не поставил и кружки пива...
8. Шестая армия
Коко сразу опустилась в кресло, как-то поникла.
– Откажись!
– сказала она.
– Ты всегда можешь сослаться на рецидивы дизентерии, на свой нервный тик. Наконец, подумай обо мне, подумай о нашей беременной дочери. О Боже!
– разрыдалась жена.
– Недаром меня томили дурные предчувствия...
Паулюс ответил, что нет смысла отказываться от армии, ибо в кабинетах Цоссена, как и в бункерах "Вольфшанце" сложилась нездоровая обстановка.
– Сейчас я занимаю в вермахте тот промежуточный уровень, когда возможен скачок наверх, но, даже возвышаясь, я должен буду еще глубже погружаться в болото разногласий, криводушия и угодничества. Лучше уж страдать на фронте, чем потерять честь в этой удушливой атмосфере.
– Глупец!
– вспылила Коко.
– Хотела бы я видеть, как ты будешь метаться по окопам в поисках личного туалета, испортив свои штаны с лампасами...
В какой-то момент Паулюсу показалось, что Коко права, и ему стало жаль отрываться от привычной кабинетной работы. Тем более что Гальдер и не подумал поздравить его.
– Доигрались, - сказал он с непонятной усмешкой...
Паулюс решил не форсировать события, благо Рейхенау
– Самолет уже подан на стартовую площадку. Я доставлю фельдмаршала в свою лейпцигскую клинику, и. скоро мы снова увидим Вальтера бодряком... Не волнуйтесь, - сказал Хохрейн, - мы с Фладе пристегнем его к креслу ремнями, чтобы не выпал при взлете и посадке. Ждите моего извещения из Лейпцига.
– Да, - размышлял Паулюс, - лучше остаться в Цоссене, только бы выжил Рейхенау...
Но вскоре последовал звонок из Лемберга (Львова),
– Докладываю!
– сообщил чужой голос. Самолет с Рейхенау садился у нас на дозаправку. Пилот не рассчитал дистанцию и врезался прямо в ангар. Хохрейн уцелел, а Фладе покалечился.
– Что с фельдмаршалом?
– закричал в трубку Паулюс.
– Рейхенау оторвало голову, сейчас ее приделывают ему на прежнее место, чтобы хоронить со всеми почестями...
Паулюс опустил трубку телефона, сказал Гальдеру.
– Какое дурное предзнаменование для шестой армии!
– Тем более, - съязвил Гальдер, - для вас...
18 января 1942 года (именно в тот день, когда войска маршала Тимошенко перешли в наступление на реке Северный Донец) генерал-лейтенант танковых войск Фридрих-Вильгельм Паулюс был официально объявлен командующим 6-й армии, состоявшей в подчинении группы армий "Юг". Эта армия имела славу "покорительницы столиц", она первой ворвалась в Брюссель, парадным маршем прочеканила по бульварам Парижа, заслужив всеобщую ненависть людей - от тихих местечек Фландрии до уютных хуторов Украины. Пришло время прощаться...
Ольга под широким платьем скрывала высоко вздернутый живот, а зять Паулюса нервно моргал глазами.
– Вы не думайте, барон, - сказал ему Паулюс, - что останетесь без дела: мы вместе вылетаем в Полтаву.
Зондерфюрер войск СС отделался кратким "яволь", но совсем иначе восприняла это Ольга, сразу заплакавшая;
– Папа, не делай меня вдовой, а своих внуков сиротами.
– Не надо плакать, - отвечал Паулюс дочери.
– Зондерфюрер лишь жалкий капитан, твоему Альфреду надо делать карьеру.
– Но я же знаю, что такое война в России. В газетах не пишут, что оттуда день и ночь идут эшелоны с калеками и мертвецами. У меня с Альфредом такая чудесная жизнь, мы так любим друг друга... Папа, не забирай его в Полтаву!
Отец пожелал Ольге легкого разрешения от бремени;
– Верь, деточка, я обязательно вырвусь с фронта, чтобы присутствовать на крестинах твоего или твоих младенцев...
Был очень холодный, ветреный день, когда семья Паулюса и берлинские знакомые провожали его на аэродром. Генерал-лейтенант с зятем зондерфюрером СС в самолете успокоились от слез женщин и бранных пожеланий мужчин. Моторы транспортного "юнкерса" разом взревели, набирая мощь. На разбеге по взлетной полосе пассажиров долго трясло в узких сиденьях, потом к фюзеляжу мягко пришлепнулись катки колес, и Паулюс сразу ощутил безмятежную легкость полета.