Плоть молитвенных подушек
Шрифт:
— Что? С какой это стати я должен выбрать дурнушку?
— Ну, как говорится, красота увядает, а уродство вечно. Ты уверен, что не предпочел бы уродливую наложницу?
— Совершенно уверен. Приведи мне красавицу.
— Ага! Помнишь, ранее я сказал тебе в саду, что ты не свободен? Теперь ты должен убедиться в правдивости моих слов, ибо должен признать, что ты не свободен, ибо не можешь сделать свободный выбор и предпочесть уродство красоте. Ага! Вот и попался!
— Я вижу, мне еще многому предстоит учиться, — осторожно ответил Орхан, подумав при этом, что наутро откажет визирю от должности. — А теперь подбери мне красавицу. И давай поскорее с этим покончим.
— Кажется,
Когда Орхан помылся и надушился, его отвели в крошечную каморку с ребристым сводом, богато украшенную вышитым бархатом, однако не очень отличавшуюся от тех комнат, к которым он успел привыкнуть в Клетке. В глубине каморки находилось мраморное возвышение. На возвышении этом стояла кровать, а в ногах кровати — пюпитр, на котором лежала большая раскрытая книга. В комнате казалось на удивление холодно. Потом, направившись к возвышению, Орхан посмотрел вниз и увидел, что ступает по льду. Несмотря на кровать и бархатные драпировки, комната оказалась всего лишь подвалом для хранения льда. Совершенно озадаченный, Орхан осторожно добрался до кровати и стал ждать. В Клетке он читал о султановых ямах для хранения льда и о том, как лед огромными глыбами привозят на резвых верблюдах с горы Олимп, а затем плотно укладывают и хранят в глубоких ямах в стенах Дворца, — и все это лишь ради того, чтобы летом султаны могли употреблять напитки со льдом. Но с какой стати здесь оказался он?
Долго ждать не пришлось — вскоре Орхан увидел, как дверь отворяется и что-то приближается к нему, оскользаясь на льду. В полутьме это могло показаться и собакой, и джинном. Потом существо подняло голову, и Орхан увидел, что оно, а вернее, она — женщина, с трудом бредущая к нему. Пока она шла, позвякивали ее массивные браслеты и серьги. У края мраморного возвышения она опустилась на колени и, прежде чем поднять к Орхану лицо, поцеловала его ногу.
— Я — Анадиль, — сказала она.
У нее были большие глаза и темные вьющиеся волосы, выбивавшиеся из-под замысловатого головного убора из золотой и серебряной филиграни.
— Красивое имя, — продолжала она. — Ты так не считаешь? Это значит «Соловьи».
Орхан попытался нежно приподнять ее с пола, но она воспротивилась.
— Сначала скажи, что у меня красивое имя. — Она надула губы.
— У тебя красивое имя. А теперь поднимись и сядь рядом.
Она неохотно села на кровать. Вновь Орхан попытался было притянуть ее к себе. Хотя у нее не хватало сил, чтобы сопротивляться, она все же запротестовала:
— Не так быстро! Ты похож на зверя из чащобы. Так со мной обращаться нельзя.
— Я обращаюсь с тобой как хочу. Я — твой султан.
И Орхан прижался к ней, а его набухающий член — к ее бедру. Ему захотелось зарыться в Анадиль. Его руки обшаривали ее тело в поисках способа снять с нее одежду, но она с надутым видом продолжала ерзать под его руками, и, хотя ее желтое шелковое платье с непривычными застежками и крючками было достаточно тонким, чтобы Орхан сумел его с нее сорвать, ее защищало еще и нечто вроде украшенных драгоценностями доспехов. Талию охватывал пояс из продырявленных монет и амулетов, а на груди висели тяжелые, многослойные ожерелья.
— Не спеши! Ты как будто женщины
— Нет, это ты должна мне угодить. Я — твой султан, — продолжал настаивать Орхан.
— Как раз наоборот. Иначе я буду несчастна и сделаю несчастным тебя. Подчиняться наложнице — не позор для султана, если он ее вожделеет, ибо такова особенность возвышенной любви. Во всяком случае, я вижу, что уже тебе угождаю. — Она указала на выпуклость у него между ног. — Что это там у тебя? Он очень большой, правда? Быть может, он такой большой потому, что я ему нравлюсь?
Орхан кивнул.
— Я довольна тем, что нравлюсь ему. А всему остальному я тоже нравлюсь?
Он кивнул. Хотя ее наивные вопросы вызывали у него почти невыносимое раздражение, запах Анадиль, вкрадчивый и горький, околдовывал его и заставлял подчиняться, так что она могла бы заполучить все, чего желала, сумей он только заполучить ее.
— Ну, тогда улыбнись… и тебе придется научиться правильно говорить, а не просто качать головой. Думаю, придется научить тебя, как следует разговаривать с наложницей. Ты так невинен — право же, совсем еще мальчик! Но бояться меня не надо. Ты должен просто сказать, что я привлекательна и какие части моего тела тебя особенно привлекают.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
Со стороны Орхана это не было большой уступкой. Разглядывая Анадиль, он был поражен болезненным цветом ее лица и уязвимостью нежных рук. Кончилась бы только игра в вопросы и ответы, и тогда он сумел бы овладеть всеми мягкими, пленительными изгибами этого прелестного создания. Хотя Анадиль не велела ему бояться, он все еще чувствовал нечто пугающее в сверхъестественном качестве ее красоты, которая была сродни источнику страха. Анадиль казалась ему пришельцем из другого мира.
— Ну что ж, для начала неплохо. А теперь, если ты уберешь с меня свои руки, я для тебя разденусь.
Отойдя от кровати, Анадиль остановилась, дабы сбросить на мраморное возвышение каскады золота, серебра и меди, а за ними — желтое платье. Через считанные мгновения она уже стояла перед Орханом нагая. Потом она повернулась спиной и, глядя через плечо, сказала:
— В Гареме мы, девушки, любим перед сном почитать.
Анадиль подошла к пюпитру и вернулась к кровати с книгой. Присев рядом с Орханом, она раскрыла книгу у себя между бедрами.
— Она называется «Душистое поле боя, или Вопросы, заданные смуглой девушке белым султаном», — сказала Анадиль, с трудом разобрав по буквам слова.
Она принялась перелистывать страницы. Книга была иллюстрирована. Они стали вместе разглядывать мелкие изображения женщин, окруженных рвами и крепостными валами, мужчин, идущих на приступ с таранами и длинными, снабженными крючками орудиями, и ярко раскрашенных облаков дыма, плывущих над полями, усеянными цветами и трупами. В шатких с виду замках мужчины и женщины встречались друг с другом в рукопашном бою. Имелись в книге и сложные планы золотого и черного цветов с указывающими направление стрелками и схематичными флажками. На последней странице был изображен мужчина, сплошь золотого цвета. Перед ним стояла на коленях одна женщина, уткнувшаяся лицом ему в пах, из-за его плеча, стоя у него за спиной, выглядывала другая, а сам он свирепо скалил зубы — серебристый блик на золотистом лице. Дойдя до этой картинки, Анадиль принялась торопливо листать страницы в обратном направлении.