Плутония. Земля Санникова
Шрифт:
— Кажется, дела онкилонов безнадежны! — сказал Ордин. — Теперь ясно, что извержение началось не в северном конце котловины, а в средней части ее, приблизительно там, докуда мы вчера доезжали, то есть там, куда люди спаслись от воды. Может быть, оно захватило и всю северную часть. Оба вернулись к нартам; чай был готов. Никифоров понес собакам, привязанным с западном углу площадки, охапку вяленого мяса — и вдруг остановился.
— Подите-ка сюда! — крикнул он. — Здесь дело неладно!
Горюнов, Ордин и Аннуир, усевшиеся уже возле чайника, вскочили и побежали к казаку. Он стоял возле трещины шириной с ладонь, которая шла через площадку наискось от заднего края ночного отрыва к западному концу. Нарты и люди находились между этой трещиной и внешним краем площадки, собаки — по другую сторону.
— Вчера этой щели не было, — сказал Никифоров.
— Ну, дело дрянь! Подготовлен второй обвал, — заявил Горюнов.
— И достаточно еще одного хорошего подземного толчка, чтобы он рухнул, — прибавил Ордин. — Его, очевидно, подпирает сугроб, иначе он свалился бы уже ночью с нами.
— Видно, придется удирать отсюда, как это ни печально! — промолвил Горюнов. — Иначе мы очутимся там же, где лежит Костяков.
— Давайте перетащим вещи за трещину!
Сказано — сделано. Уселись наконец за завтрак, но все время поглядывали с беспокойством на трещину, черневшую в трех шагах от них, ожидая, что вот-вот она начнет расширяться и опять рухнет масса камня, в этот раз прямо на сугроб.
Поев, быстро принялась за работу: двое поднялись по ступенькам на верх стены, захватив веревки, двое остались внизу; одну за другой втащили обе нарты, байдару, вещи; затем отвязали и погнали наверх собак, кроме одной, которую ночью убило упавшим камнем.
Горюнов, уходя последним с злополучной площадки, подошел еще раз к краю, взглянул и прошептал прощальные слова погибшему товарищу.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ НИКИТЫ
В день ухода товарищей Горохов проснулся довольно поздно; его разбудили голоса женщин:
— Где Аннуир? Она, видно, сбежала ночью к своему мужу, белому колдуну! Не послушалась запрета!..
— Идите и приведите ее сюда! — раздался голос Амнундака.
— Тащите ее за волосы, если не пойдет! — прибавил женский голос.
Тут Горохов вспомнил, что его товарищи собирались уйти в эту ночь, и ему стало тяжело. Он быстро начал одеваться, чтобы узнать, ушли ли они. Но раньше чем он кончил, вернулась Аннуэн и две другие женщины, посланные за Аннуир, и заявили огорченным тоном:
— Жилище пусто, нет Аннуир, нет белых колдунов, одна собака осталась!
— Хорошо ли вы смотрели? Они, верно, зарылись в одеяла и спят, — сказал Горохов.
— Мы хотели войти, но собака начала ворчать на нас. Мы покричали — никто не отозвался. Разве умерли?
— Ну, я посмотрю сам, — заявил Горохов, направляясь к выходу.
— Приведи Аннуир сюда! — крикнул ему вождь.
Горохов, идя к землянке, уже не сомневался, что товарищи ушли. Но он надеялся, что они оставили ему какое-нибудь указание, как объяснить онкилонам их поступок; во всяком случае, он хотел обдумать спокойно, что сказать Амнундаку, чтобы не ухудшить своего положения. В землянке его встретила ласковым визгом Пеструха, которую уходившие заперли, чтобы она не увязалась за Кротом и за ними. Его взгляд сразу упал на бумагу, приколотую к одному из столбов. Он прочитал ее по слогам несколько раз, чтобы лучше запомнить, и вернулся в землянку Амнундака.
— А где Аннуир? — набросилась на него сейчас же Аннуэн.
— Постой! Дай сказать! Белые люди пошли на свое стойбище за теплой одеждой. Видишь — снег, холодно, а у них одежда там. И мне обещали принести. Завтра к вечеру вернутся.
— Откуда ты все это знаешь, если они ушли? — закричал Амнундак.
— А вот здесь написано, они мне оставили письмо. На, прочитай! — сказал Горохов, подавив смех и протягивая бумагу. Амнундак повертел ее в руках, увидел на ней какие-то черные знаки и заявил:
— Пошлю это шаману — он узнает, правда ли, что ты сказал.
— А зачем Аннуир пошла с ними? У нее теплая одежда здесь! — не унималась ревнивая Аннуэн.
— Значит, она сильнее любит, чем ты! — отрезал Горохов.
— Вождь запретил мне любить его — я слушаюсь приказа вождя.
— Вот именно, а она не слушается, потому что больше любит его.
— Она только вторая жена, сама навязалась…
— Довольно, женщина! — прервал Амнундак.
Он сидел еще с бумагой в руках и не знал, что ему делать: послать ли немедленно погоню за ушедшими или поверить словам Горохова и подождать. В руках у него еще остался один из пришельцев, и ему казалось, что они не уйдут без своего товарища.
И вдруг у него мелькнула мысль: а не пошли ли белые колдуны к священному озеру, чтобы высушить его, как в прошлый раз, когда они Горохова тоже оставили дома?
Он оделся, вышел из землянки, вызвав с собой трех воинов, и велел им сходить к священному озеру и посмотреть, не там ли белые люди или не были ли там. Вернувшись, он сказал Горохову:
— Ты оставайся здесь, в моем жилище, пока не вернутся другие.
К обеду посланные вернулись и заявили Амнундаку:
— Белых людей на священном озере нет, но они были там — мы видели их следы на снегу: три больших следа и один поменьше.
— Вот видишь, ты солгал мне или они солгали тебе в своем письме!.. — вскричал Амнундак, обращаясь к Горохову, а потом спросил воинов: — А священное озеро опять высохло?
— Нет, великий вождь, оно не высохло — оно стало даже больше, вода вышла из берегов, и к жертвенному камню нельзя подойти. Амнундак нахмурился: он не знал, хороший ли это или худой признак, что озеро вышло из берегов. И, как всегда в затруднительных случаях, понадеялся на шамана.
— Идите и расскажите шаману, что вы видели… Постойте!.. Как вы узнали, что следы на снегу оставили белые люди? Вы знаете их обувь?
— Следы, собственно, были медвежьи, — ответил старший из воинов, — но мы думаем, что белые колдуны могли превратиться в медведей, чтобы мы не узнали по следу, куда они ходили.
Горохов расхохотался. Онкилоны с удивлением посмотрели на него, а Амнундак спросил сердито:
— Почему тебе так весело?
Горохов спохватился, что для него невыгодно разуверять онкилонов в могуществе белых, и ответил:
— Мне стало смешно, что они и Аннуир превратили в медведицу: ведь их трое, а следов воины видели четыре.