Плутония. Земля Санникова
Шрифт:
Немного дальше Макшеев увидел след и правой ноги, но большая часть ее была уже под водой и сглажена ею. Очевидно, субъект пошел вброд через речку так как обратных следов вверх по откосу не было видно.
— Михаил Игнатьевич, подите-ка сюда на минутку! — воскликнул Макшеев.
— В чем дело? Подождите немного, у меня клюет! — ответил ботаник.
— Бросьте вашу рыбу, идите посмотрите — я нашел что-то любопытное!
— Ну что такое? Рака, что ли, или черепаху?
— Нет, след босой ноги человека на песке.
— Не может быть!
Громеко оставил свою удочку и побежал. Рассмотрев с удивлением след, он согласился, что форма ноги оставившей след, очень странная.
— Не обезьяна ли прошла здесь? — предположил он.
— Здесь, в субполярной местности, среди лиственниц и берез?
— Кто знает? Если мамонты и носороги, близкие родичи которых теперь живут там, на поверхности Земли только в теплом климате, могут жить здесь, в северных лесах и тундрах, то почему не может быть и обезьяны, приспособившейся к этому климату?
— Пожалуй вы правы. Нужно позвать сюда зоолога и геолога — они лучше рассудят.
— Ловите свою рыбу, а я съезжу за ними.
Громеко поплыл к месту стоянки и привез товарищей.
— Это огромная обезьяна, — предположил геолог.
— А я думаю, что это скорее обезьяноподобный человек, — заявил зоолог. — Смотрите, он шел только на ногах, не опираясь на руки. Обезьяна, спускаясь довольно круто к воде, наверно, стала бы и на руки, но следов рук не видно.
Тщательный осмотр местности обнаружил на обоих берегах тропинку, а в речке неглубокий брод. На тропинке следы видны были менее ясно, но по расстоянию между ними можно было судить, что субъект был ростом не менее ста восьмидесяти сантиметров.
— Что же вы обнаружили? — спросил Макшеев, когда они подошли к нему.
Пока товарищи изучали следы, он и Громеко возобновили рыбную ловлю.
— Вероятнее всего, что следы оставил обезьяноподобный человек, шедший по хорошо пробитой тропе к известному ему неглубокому броду через речку, — заявил Каштанов.
— Следовательно, сюда, в Плутонию, раньше нас забрались какие-то люди?
— И вдобавок ходят босиком, хотя уже падает снег! Переходят преспокойно вброд через ледяную воду! — воскликнул ботаник.
— Вероятно, какие-нибудь дикари? Недаром у них форма ноги почти не отличается от обезьяньей.
— Нежелательно было бы встретиться с ними! Они, пожалуй, людоеды.
— Ну, муравьи нас не одолели, хотя помешали нашей работе, а с дикарями мы бы так или иначе поладили.
Теперь приходилось быть особенно настороже, чтобы не подвергнуться нападению врасплох. Во время отдыха поочередно дежурили и весь следующий день зорко смотрели по сторонам.
Но еще через день плавание прекратилось. С севера налетел продолжительный буран, речка замерзла и даже покрылась слоем снега сантиметров в пятнадцать.
Чтобы не бросать лодок и не тащить имущество на себе, решили сделать полозья, поставить на них лодки с вещами и, придерживаясь русла речки, где не мешали ни кусты, ни деревья, тащить их за собой по снегу. Но идти без лыж по свежему рыхлому снегу и тащить за собой тяжелые сани было нелегко, так что за день проходили только километров двенадцать — пятнадцать. Плутон больше не показывался из-за густой пелены туч, и температура опускалась до 5 и даже 10 градусов ниже нуля. В тонкой палатке и тонкой одежде было очень холодно, и во время отдыха поочередно дежурили, чтобы поддерживать огонь у входа в палатку. В борьбе со стужей и снегом совсем забыли о первобытных людях. Впрочем, следов больше не встречали. Все живое, по-видимому, откочевало на юг, и редкие леса под белым саваном погрузились в зимнее безмолвие.
Только на восьмой день после начала санного путешествия поредевший лес кончился, и на северном горизонте показались белые увалы — конец льдов, и на фоне их с трудом можно было различить темную точку — юрту на холме, который почти сливался с равниной тундры.
Оставался еще десяток километров тяжелого пути, и затем предстояло свидание с товарищами и отдых в теплой юрте после многонедельного странствования. Через три часа они были только в километре от нее и с минуты на минуту ждали, что услышат лай собак, что из юрты выбегут люди и поспешат к ним навстречу с нартами и лыжами. Но никого не было видно, никто не лаял, и юрта, полузанесенная снегом, одиноко чернела на вершине холма, словно покинутая обитателями. У путешественников возникали тревожные вопросы, которыми они перебрасывались:
— Неужели они спят по целым дням?
— Почему же не видно и не слышно собак?
— Не случилось ли что-нибудь скверное?
Напрягая все силы, путники ускорили свое движение по глубокому и рыхлому снегу равнины, в котором нога погружалась почти до колена.
Вот холм уже совсем близко, но на нем по-прежнему все было безмолвно и пусто. У его подножия путники остановились и хором закричали:
— Эй-эй, Боровой, Иголкин! Вставайте, встречайте!
Повторили призыв еще и еще раз, но ответом была та же могильная тишина. Кричавшие не на шутку встревожились.
— Если наши товарищи не умерли, то можно объяснить их молчание только тем, что они отправились куда-нибудь на нартах на охоту за крупным зверем, — сказал Макшеев, — Тем более, что нет и собак.
— Но мы уже целую неделю не видели никакой дичи, — возразил Папочкин.
— Потому-то они и ушли куда-нибудь подальше на юг.
— Не пошли ли они нам навстречу ввиду нашего долгого отсутствия? — предположил Громеко. — После того как начались холода и пошел снег, они должны были вспомнить, что мы ушли в летней одежде и без лыж.
— Это мало правдоподобно, потому что они знали, по какой речке мы поплыли, а разойтись по ней с нами они не могли, — заметил Каштанов.
— Я думаю, что в юрте мы найдем разрешение загадки, — сказал Макшеев.
— Но раньше обогнем весь холм, чтобы посмотреть, нет ли каких-нибудь следов, которые мы можем нечаянно затоптать.
Оставив сани у подножия, все четверо пошли вокруг холма, тщательно рассматривая поверхность снега. Но никаких следов, ни свежих, ни старых, на этой поверхности не оказалось, и можно было утверждать, что, с тех пор как снег покрыл землю, никто не поднимался на холм и не спускался с него.