Плутовка

Куин Джулия

— Он не виноват, — тихо пробормотала она. — Сам он и не думал целовать ее. Он не виноват.

— Вы что-то сказали? — послышался голос возницы.

— Нет!

Он снова откинулся назад, убедившись в том, что его теория о странностях женщин нашла еще одно подтверждение.

Генри нервно хлопала ладонью по сиденью. Сколько времени понадобится ему, чтобы рассказать все Кристине и посоветовать ей найти себе другого покровителя? Пятнадцать минут? Полчаса? Никак не больше. Сорок пять минут от силы, в том случае если им предстоит обсудить денежные проблемы. Генри вовсе не интересовало, сколько денег он даст своей бывшей любовнице, чтобы избавиться от нее. Навсегда. Она постаралась дышать глубоко, чтобы справиться с нервным напряжением, затем положила часы на колени и смотрела на циферблат так долго, что у нее начало двоиться в глазах и выступили слезы. Увидев,

как минутная стрелка остановилась на четверти, Генри подумала, что была слишком оптимистична. Ему не удастся уладить свои дела за пятнадцать минут. Минутная стрелка опускалась все ниже и остановилась на половине первого. Генри вздохнула, подумав о том, что ее жених — очень деликатный человек. Наверное, он не смог сразу же огорошить ее новостью. Ему нужно больше времени. Прошло еще пятнадцать минут, и она с трудом сдержала стон. Даже самый деликатный мужчина избавился бы от своей любовницы за сорок пять минут. Где-то вдалеке часы пробили час ночи. Затем они пробили два. А потом совершенно неожиданно она услышала три удара.

Совершенно отчаявшись, Генри толкнула спящего возницу в спину и сказала:

— Гросвенор-сквер, пожалуйста.

Он кивнул, и экипаж тронулся.

Генри смотрела вперед и ничего не видела. Тому, что мужчина провел у своей любовницы так много времени, могло быть только одно объяснение. Он не выходил уже целых три часа. Она подумала о том, как недолго он пробыл в ее спальне в Вестонберте. Уж, конечно же, не три часа. Ее попытки вести себя с достоинством и самообладанием были тщетны. Ей так и не удалось стать женщиной, которая могла бы вызывать интерес. Ей суждено остаться такой навсегда. И нечего надеяться на большее!

Экипаж остановился за несколько домов от особняка Блайдонов, как и просила Генри. Она хорошо заплатила вознице и побрела домой. Проскользнув никем не замеченной в дом, поднялась в свою комнату, сняла одежду, бросила ее под кровать и натянула на себя ночную рубашку. Это была та же рубашка, в которой они с Данфордом… Нет, больше она ее не наденет. Теперь она казалась ей грязной. Генри бросила ее в камин и достала другую.

В комнате было тепло, но, забравшись под одеяло, она не могла унять дрожь.

Данфорд вышел из дома Кристины лишь в половине пятого утра. Она всегда казалась ему благоразумной. Именно поэтому он и встречался с ней на протяжении столь долгого времени. Однако сегодня ему едва не пришлось изменить свое мнение о ней. Сначала были слезы, которых он терпеть не мог. Затем Кристина предложила ему выпить, а когда он осушил свой бокал, предложила еще. Улыбнувшись, Данфорд отказался и сказал, что алкоголь не поможет ей соблазнить его, если он того не хочет. Кристина опасалась, что ее скромные сбережения закончатся, прежде чем она найдет другого покровителя. Тогда Данфорд рассказал ей о герцоге Биллингтоне и заверил бывшую любовницу в том, что оставит ей некоторую сумму, к тому же она может оставаться в доме до конца аренды. Потом они пили чай, отказаться от которого Данфорду не позволила деликатность. Кристина с грустью сказала, что ценила его не только как любовника, но и как друга. Ведь у нее почти не было друзей. Все, чего она хотела немного поговорить на прощание. Только поговорить. Данфорд посмотрел в ее черные глаза. Ей всегда была свойственна искренность, и ему это нравилось. Они дружески беседовали о том о сем. Кристина рассказывала ему о службе своего брата в армии, а он ей — о Генри. Она, казалось, уже нисколько не переживала по поводу его помолвки и даже не могла удержаться от смеха, услышав историю о строительстве свинарника. В конце концов Кристина призналась, что очень рада за него.

Данфорд по-братски поцеловал ее.

— Ты будешь счастлива с Биллингтоном. Он — хороший человек.

Она грустно улыбнулась:

— Я верю тебе.

Взглянув в экипаже на часы, Данфорд чуть не вы ругался. Как долго он пробыл у нее! Ему не хотелось выглядеть днем уставшим. Впрочем, ему можно спать до полудня. Кроме прогулки с Генри, у него не было ничего запланировано.

Генри. Одна мысль о ней заставила его улыбнуться.

Утром ее подушка была мокрой от слез, хотя она и не помнила, чтобы плакала ночью. Видно, и во сне ее не оставляла мысль о том, что теперь она не может выйти замуж за Данфорда. Это было единственной ее мыслью. Генри знала, что существуют браки без любви. Но выйти замуж за мужчину, который, признавшись ей в любви, отправился на свидание к любовнице? За две недели до свадьбы! Должно быть, он сделал ей предложение из жалости и своего идиотского чувства ответственности. Другого объяснения

не было. Он признался в любви, и она поверила ему. Надо же быть такой идиоткой! Если только… Генри всхлипнула. А если Данфорд и в самом деле любит ее? Если она ошибается? Быть может, она просто не подходит ему как женщина? Или он лгал? Но зачем? Генри не знала, что и думать. Удивительно, но у нее не было к нему ненависти. Она помнила, как он был так добр и внимателен к ней! За что же ненавидеть его? Вряд ли Данфорд переспал с Кристиной для того, чтобы оскорбить ее чувства. Просто он был мужчиной, а мужчины часто делают подобные вещи. Ей не было бы так больно, если бы он не заверял ее в своей любви. Тогда она, пожалуй, смогла бы выйти за него замуж. Как же теперь расторгнуть помолвку? В Лондоне только и разговоров что о ней. Расстроить свадьбу значило бы дать повод для пересудов на целый год. Конечно, ей все равно, что будут говорить о ней. Она все равно не будет жить в Лондоне… Разумеется, и не в Стэннедж-Парке, думала Генри с горечью. Скорее всего Данфорд не позволит ей вернуться туда. Значит, придется ехать в такое место, куда не доходят светские сплетни. Но с ним все обстоит иначе. Он-то будет жить, в Лондоне.

— О Боже! — произнесла она вслух. — И почему я не могу сделать ему больно, ведь он сделал больно мне!

Конечно же, Генри все еще любила его. Кому-то это показалось бы смешным. Он должен сам расторгнуть помолвку. В этом случае он не будет унижен ее отказом. Но как добиться этого? Как?

Она пролежала в кровати больше часа, не сводя глаз с крошечной трещинки на потолке. Как же заставить Данфорда возненавидеть ее так, чтобы он разорвал помолвку? Задача казалась неразрешимой, хотя… Да, пожалуй, это выход.

С тяжелым сердцем она подошла к письменному столу, в ящике которого Каролина предусмотрительно положила для нее бумагу и перо. На память пришло имя несуществующей подруги, которую она сама придумала себе в детстве. Розалинда. Впрочем, сгодилось бы любое имя.

«Особняк Блайдонов

Лондон

2 мая 1817 гола

Дорогая Розалинда!

Прости, что так долго не писала тебе, но у меня есть оправдание. За последнее время в моей жизни произошли большие изменения, и я сама еще не успела во всем до конца разобраться.

Я выхожу замуж. Представляю себе, как ты удивлена! Несколько месяцев назад скончался Карлайл, и в Стэннедж-Парк приехал новый лорд Стэннедж. Он приходился дальним родственником Карлайлу, но они даже не были знакомы. Не буду описывать детали,

скажу только, что теперь мы помолвлены. Думаю, ты понимаешь мою радость, ведь это означает, что я навсегда смогу остаться в Стзннедж-Парке, без которого я не мыслю жизни. Его зовут Данфорд. Это — фамилия, но никто не называет его по имени. Он очень милый и прекрасно относится ко мне. Данфорд признался мне в любви, и я из вежливости сделала то же самое. Поступить иначе я не могла. Разумеется, я выхожу за него только ради обожаемого мною Стэннедж-Парка. Однако Данфорд мне нравится, и было бы жаль обидеть его. Уверена, мы с ним прекрасно поладим.

К сожалению, пока нет возможности написать обо всем подробнее. Сейчас я живу в Лондоне у друзей Данфорда и пробуду здесь еще две недели. Позже ты можешь писать мне в Стэннедж-Парк. Уверена, мне удастся убедить его вернуться туда сразу же после свадьбы. Там мы проведем медовый месяц, а затем не исключено, что он захочет вернуться в Лондон. Если же он захочет остаться, я не буду возражать: как я уже сказала, он очень мил. Но мне кажется, что жизнь в поместье скоро наскучит ему. Это было бы очень кстати, поскольку тогда я смогла бы вернуться к привычной жизни и уже не опасаться закончить свои дни чьей-нибудь гувернанткой или компаньонкой.

На этом заканчиваю, твоя подруга

Генриетта Баррет».

Дрожащими руками Генри вложила письмо в конверт и написала на нем: «Лорду Стэннеджу». Чтобы не передумать, быстро сбежала вниз по лестнице и, отдав письмо лакею, распорядилась немедленно доставить его по адресу. Затем она развернулась и медленно подошла к лестнице. На этот раз каждая ступенька давалась ей с большим трудом. Генри закрыла дверь на замок, легла и, свернувшись калачиком, пролежала так несколько часов.