Пляска смерти.

Керн Эрих

имевшиеся в 6-й армии сотни танков были практически небоеспособны. — Ред.) А немецкие защитники под конец имели всего 80 танков, да и то без горючего и снарядов. Таков финал Сталинградской эпопеи.

22 января Паулюс просил разрешения у Гитлера на начало переговоров о капитуляции (просьба была поддержана Манштейном). Гитлер отклонил просьбу и отдал приказ 6-й армии продолжать бой до последней возможности. 24 января Гитлер отклонил еще одну подобную просьбу. (24 января Паулюс докладывал, что фронт обороны разорван, дальнейшая оборона бессмысленна. — Ред.)

Начало всеобщего конца наступило 26 января. Русским удалось рассечь окруженную территорию на две изолированные части: северную и южную. Штаб-квартира армии находилась в южной части, в подвале бывшей тюрьмы ОГПУ. Паулюс был совершенно не в состоянии сказать своим войскам хоть слово,

сломленный и физически и морально (его взяли в плен 31 января).

Последними сложили оружие 2 февраля 1943 г. немецкие части северного анклава, опустился занавес над сражением, имевшим решающее значение для судьбы всего Восточного фронта. (В ходе Сталинградской битвы немцы и их союзники потеряли 1,5 млн человек убитыми, ранеными и пленными. В плен только в районе Сталинграда с 10 января по 2 февраля 1943 г. было взято 90 тыс. немцев, за этот же период окруженная группировка потеряла 140 тыс. убитыми и умершими, причем только с 24 января по 2 февраля. Погибло более 100 тыс. немцев. Советские войска потеряли в Сталинградской битве 1,03 млн убитыми и ранеными, из них с июля по ноябрь 1942 г., когда немцы наступали, 644 тыс. убитыми и ранеными; немцы с июля по ноябрь 1942 г. потеряли 700 тыс. человек убитыми и ранеными. — Ред.)

Мой друг закончил свое печальное повествование, и мы долго сидели молча, погруженные в невеселые думы. Сирены воздушной тревоги прервали наше молчание, мы медленно поднялись и осушили наши бокалы. Бомбы падали неподалеку, возле железнодорожной станции, но нам было наплевать.

В то время у меня еще не было ясного представления о военных и политических последствиях катастрофы под Сталинградом. Зато мне не потребовалось много времени, чтобы сообразить: Сталин придал этой войне совершенно новый поворот. Война, нацеленная на продолжение мировой революции, превратилась в войну национальную, войну русских большевиков, и условия для подобного поворота мы создали сами своей собственной глупостью.

Мы воевали в России теперь уже вторую зиму. Но еще раньше, в самом начале нашего наступления на Востоке, обнаружилось отсутствие в нашем богатом арсенале одного важного компонента — точной информации о состоянии вооруженных сил Советского Союза, а также о степени большевизации русского народа.

Наши храбрые и опытные войска (хотя и не без труда и с приложением максимальных усилий) вполне могли разгромить военную машину России и уничтожить ее промышленный потенциал, но никто не удосужился предупредить о глубине политического и психологического зомбирования русских людей. Мы столкнулись с новой, незнакомой разновидностью человеческой породы — человеком советским. Доскональные знания произведений Достоевского и поэм Пушкина не могли нам помочь. Нам не попадались ни Анны Каренины Толстого, ни гоголевские типы из «Мертвых душ». Этот мир покоился вместе с русскими офицерами, священниками и кулаками в массовых захоронениях ЧК, он умер в ходе кровавых экспериментов Ленина, которые продолжил «грузинский апостол» большевизма, переиначив их в соответствии с собственными воззрениями. Нам пришлось идти своим собственным путем в этом новом для нас обществе.

Большевики использовали имевшиеся в их распоряжении людские массы, чтобы, действуя в своей гигантской, изолированной от внешнего мира лаборатории, наглядно продемонстрировать всему миру идеи материализма; не считаясь с жертвами, они подчинили все аспекты жизни народа требованиям схоластического учения о революции.

Это общество прозябания, невиданного доселе противоречия между теорией и практикой было разбито вдребезги в роковом 1941 г., когда благодаря высокому военному искусству немецких генералов и необычайному мужеству немецких солдат был сорван железный занавес, отделявший народы Советского Союза от настоящей жизни. Дискредитировали большевиков не только наши славные победы, но и сопутствующие факторы. Миллионы граждан России, глядя на опрятный внешний вид, хорошее поведение (?! — Ред.) и деловитость (особенно в деле ликвидации миллионов советских военнопленных и различного рода «нежелательных элементов» на оккупированных территориях. — Ред.) немецких солдат, начали понимать, что их систематически вводили в заблуждение и постоянно обманывали, пугая Германией.

В итоге Сталин оказался перед лицом настоящего политического банкротства. Ведь его изолированную лабораторию разрушили, его пропаганда уже не давала желаемых результатов, а порой выглядела прямо-таки нелепо. Однако положение внезапно резко изменилось, и исключительно по нашей вине. И только по нашей. И теперь, сами того еще отчетливо не сознавая, мы очутились на пороге политического, а следовательно, и военного краха. (Автор, рассуждая, постоянно противоречит самому себе. Лаборатория лабораторией, но в деле отражения германской агрессии решающую роль сыграла «глубинная», коренная Россия, но под руководством (если не сказать «железной уздой») партии она вовремя начала поворачивать на дорогу, которая больше соответствовала устремлениям русского народа. Вот этот поворот немцы и проглядели. Как в 1914–1917 гг. проглядело русское руководство необходимость «железной узды» — тогда Германия была бы разбита в 1917 г., и не случились бы последующие катастрофы, произошедшие с русским и другими народами в XX в. — Ред.)

Часть вторая

ОБРАТНАЯ ДОРОГА

Глава 8. ПРИЗРАК ТАУРАГЕ [1]

Вскоре после этих событий я вновь отправился на фронт. Несмотря на мужество и отвагу, проявленные немецкими офицерами и солдатами, наше широко разрекламированное наступление под Харьковом провалилось. Благодаря умелым действиям противника немецкое наступление скоро выдохлось. Начали ощущаться и последствия не прекращавшихся налетов на Германию английских и американских бомбардировщиков.

1

В Таураге (совр. Литва, тогда местечко Тауроген) в декабре 1812 г. генерал Йорк, командир Прусского корпуса, сражавшегося на стороне французов, заключил сепаратный мир (Таурогенская конвенция) с русскими. Прусское правительство первоначально осудило самовольные действия генерала Йорка и отстранило его от командования корпусом. Однако позднее самостоятельная акция генерала была утверждена Калишским договором (16 (28) февраля 1813 г. — Ред.) между Россией и Пруссией о союзе против Наполеона I. (Примеч. авт.)

До нас стали доходить тревожные слухи о полной несостоятельности нашей политики в сфере производства военной техники, о постоянных переделках, улучшениях и модификациях наших танков и самолетов. Безусловно, новые танки (имеются в виду танки T-V «Пантера» и T-VI «Тигр». — Ред.) далеко превосходили по своим боевым характеристикам танки противника (по бронезащите и мощи орудий, но не по маневренности, проходимости и запасу хода. — Ред.), непрерывно наращивавшего выпуск своих старых Т-34, но частая смена важных конструктивных элементов требовала такой же частой перестройки промышленных предприятий и их переоснащения новым

оборудованием, на что, по словам специалистов, нередко уходили месяцы; на этот период всякая производственная деятельность замирала. А у русских в то же самое время не переставали сходить с конвейера непрерывным потоком уже хорошо известные «тридцатьчетверки».

Когда же в конце концов наши новые танки прибыли на фронт и вступили в действие, они столкнулись с таким огромным количеством бронированных машин противника, что их качественное превосходство утратило всякое значение. По слухам, военно-воздушные силы испытывали аналогичные проблемы (спасибо Удету и Герингу! — Ред.).

Подобная политика в области производства вооружений вызывала недоумение в войсках, сражавшихся на Восточном фронте, по крайней мере у младших офицеров и унтер-офицеров. Единственным ярким лучом во тьме был для нас великий фюрер, слово которого во всех вопросах являлось решающим, он должен был знать, что происходит, и непременно, как мы надеялись, позаботиться о том, чтобы выправить положение. А тем временем мы отходили все дальше и дальше, и количество наших кладбищ ежедневно росло.

Вновь и вновь мы были вынуждены уступать натиску противника — чей боевой дух, как мы хорошо знали, был гораздо ниже нашего (автор пристрастен. — Ред.), — в бессильной ярости обращая взоры на запад в ожидании новых танков, артиллерийских орудий и самолетов. Но на западе продолжали усердно трудиться, непрестанно переделывая, улучшая и модифицируя… Между тем существовала настоятельная потребность в массовых поставках артиллерийских орудий, танков и самолетов, мы же получали жалкие крохи.