Пляски на черепах
Шрифт:
10
По предложению Ленина уполномоченным ВЦИК по Тамбовской губернии был назначен Антонов-Овсеенко, щирый украинец — белая бесхвостая обезьяна, претендующая на высокие должности посредством усердного несения службы на благо коммунизма и социализма. Он отвечал за продразверстку в Тамбовской губернии. Ленин вскоре освободил Штуцера от этой должности, полагая, что ретивый младший брат русских дураков лучше справится со своими обязанностями и назначил его председателем Тамбовского губисполкома. Получился хороший тандем — хохол плюс польский еврей Тухачевский.
Младший брат знал себе цену и был уверен, что его
— Я всех изнистожу, нехай воны горят у огне при заколоченных дверях и окнах.
В деревне Осиновки Курдюковской волости крестьяне напрочь отказались сдавать хлеб, картофель и другие продукты красным комиссарам, именующими себя представителями народной власти. Урожай этим летом выдался неважный по многим причинам, в том числе и чисто психологическим: в стране и в сельской местности запахло кровью. Народный герой Антонов, хоть и был защитой и опорой любого крестьянина, но все же, чувствовалось, что московские кацнельсоны, бронштейны и банки, готовят что-то страшное, необычное против собственного народа. К тому же поползли слухи, что остатки наголову разбитой армии в Польше, которой командовал Тухачевский, стягиваются теперь к Тамбову. Они везут с собой остатки вооружения, пусть не самого лучшего, но против народа, против сельчан, хлеборобов, вооруженных вилами и лопатами, и этого более чем достаточно.
Пятерка организаторов во главе с Королевым (Петров, Неверов, Сельцов, Андреев) на сходке хлеборобов постановила: стоять до конца.
— Излишки пшеницы, картофеля и мяса закопать в лесу. Ни грамма коммунистическим бандитам не давать. Таково указание нашего героя Александра Антонова. Кто «за»?
Все подняли руки.
— Я надеюсь, у нас предателей не будет, так? — спросил Королев.
— А как мне быть, ежели мой муж Сашка в отряде Антонова. Я и не потащу мешок с картошкой. И лопатой я плохо орудую.
— Поможем. Всем миром. Я сам одну яму вырою для тебя, а у Сельцова лошадь имеется, — отвезет. Коммуняки начнут спрашивать, агитировать — молчать или отнекиваться. Дескать, не слышала, не видела, не могу знать.
Погода была хорошая, теплая, яркое солнце закрывала пелена светлых туч, рас стелившихся в виде огромного холста далеко в небесах. Хлеборобы собрались, чтобы решить и многие другие вопросы, но едва Королев закончил свою мысль, послышался звон колокольчиков, а через какое-то время и топот копыт лошадей. Старушки испугались и бросились врассыпную, но Королев приказал вернуться на место.
Пять всадников с саблями на боку остановились среди клубов пыли, но лошади продолжали танцевать, пришлось незваным гостям спешиться, а лошадей отвести в лесок.
Уполномоченный Винкельсраль поднял руку кверху и прорычал:
— Штиль, майн быдла…
— Сам ты быдло, немецкий жид, — сказала девчонка в толпе.
— Сей минут быть шпрехен губкомзад Антонофф Офсянка. Бите Офсянка, шпрехен зи руссише швайн!
— Не обращайте внимания, пановы, або люби друзи, як горовят у нас на Вкраине, — сказал Овсеенко, поправляя фуражку, съехавшую набок. Товарищ Сраль…
— Винкерсраль, — поправил чекист.
— Так ось,
— Тамбовщине, балда, — расхохоталась бойкая Аня Цветкова, которая в карман за словом не лезла.
— Тамбурщине, яка ризныца? Так ось, народу нужен хлеб, рабочий класс и крестьянство умирает от голода, холода и мордобития. Подключайтесь. Сдавайте зерно. Пшеницу мелите на муку и сдавайте муку. Свиней вырезайте и свежее мясо сдавайте народу. Яйца от курей забирайте фсе, а то некоторые куры-несушки их поедают самостоятельно без разрешения партии и народа, и товарища Ленина. Картоплю в мешки. Мешки перевязывать жгутом и на вокзал. Совецька власть подгонит вагоны и у Моськву. Сам Ленин кушать хотит. Ему приходиться есть одну икру, черную или красную, а икра все равно шо опилки. Поешь, и в брюхе ишшо одна революция начинается, а Политбюро довольно и той революцией, шо зробыв Ленин. Мы вас ослобонили от игу имп…. имп…импо, короче, от импотенции и изгнали интеллигенцию. А потом озьмемся за попов. У вас есть попы? Выгружайте их, мы их подвесим.
— Сначала своего Ленина подвесьте, и венок ему на лысину из колючей проволоки, — сказал Аня Цветкова.
— Это контра! Винкерсруль, вызывай отряд чекистов.
— Успокойтесь, Овсянка, — сказал Королев. — Девчонка шутит. Это моя племянница, я ей сегодня накостыляю. Давайте лучше поговорим по делу. Мы не совсем поняли, зачем вы сюда пожаловали, но я, кажись, уловил. Вы хотите у нас отобрать хлеб, обрекая нас на голодную смерть, так? За что такая милость? И это называется народная власть. Да, мы сдавали излишки хлеба, но нам платили деньги. На эти деньги мы покупали одежду, технику, ковали лошадей, приобретали сельскохозяйственный инструмент. А вы что? Ворюги, погань, жиды. Жиды правят Россией и хотят ее гибели. Где ваш головорез Троцкий? Это мы бесхвостые? а он безголовый, так и передайте ему. И еще. Хлеба у нас нет, и не будет.
— Начнем стрелять.
— Стреляйте, — сказал Королев. — Вот моя грудь. Но я не могу вам дать то, чего у меня нет.
— Вы прячете хлиб. Наша разведка работает четко. Ее возглавляет пан Дзержинский, ось як.
Тут снова послышался звон колокольчиков и топот копыт. Чекисты бросились к лошадям. Овсянка в мгновении ока очутился на лошади и поскакал в центр, оставив растерянных подчиненных, что никак не могли с перепугу взобраться на лошадей. Хуже всех оказался Винкерсраль. Он дважды взбирался и дважды упал. Кончилось тем, что лошадь взбрыкнула, заржала и была такова. Этого оказалось достаточно, чтобы он поднял обе руки и воскликнул: бандит хайль. Еще три чекиста спрятались в лесочке и, боясь, что кто-то из них кашлянет, сунули головы в кусты.
Антонов с десятью бойцами взяли чекиста в плен.
Крестьяне видели, как его привязали к лошади и заставили бежать. Бабы ахали, жалели ленинского посланца, слабо говорившего по-русски, и стали расходиться. Предстоящая ночь была тяжелой: весь инструмент в ходу, все веревки в доме ушли на завязывание мешков, бабы тащили эти мешки на горбу и когда заходили в темный лес, приходилось останавливаться. На этих же мешках укладывали детишек, а сами, сидя на теплой и влажной земле, погрузились в сон до первой песни утренних птиц.