Плюс на минус
Шрифт:
Глава 8
Лично я совершенно не жалею, что люди не летают, как птицы!
Страшнее обезьяны с гранатой только блондинка с обрезом!
Я не сразу понял, отчего проснулся. Вроде все как всегда: кровать, плед… ну и стены с потолком — но при этом изнутри грызет странное тоскливое чувство. Словно потерял что-то важное и вдобавок позабыл — что.
Дурацкое ощущение.
Перекатившись на живот, я зарылся лицом в подушку — и та вдруг отозвалась тонким, как женский волос, ароматом. То ли шампунь, то ли духи…
Лена!
В пыльное окно уже вовсю пыталось достучаться бледное осеннее солнышко. Блин, это ж сколько я продрых-то? Отрубился на раз, будто прикладом по затылку оприходовали. А главное — действительно выспался, до кончика ногтя, на все сто. Подобный подвиг мне последний раз удавался черт-те когда, так что и не помню. Обычно же уже часов через пять-шесть меня выдергивало из кошмарно-кровавого забытья и хорошо, если не заодно с половиной квартала. Мышцы узлом, нервы струной… а тут приткнулся к теплому женскому боку и задрых, словно младенец. Не, прав был наш батальонный Гиппократ, когда говорил, что для снятия постбоевого стресса ничего лучше «наркомовских» ста грамм и секса человечество так и не придумало. Да… он-то был прав, а вот я идиот! Снял один такой… стресс! Воспользовался шоковым состоянием, напоил и… бли-и-ин, чего теперь делать-то?! Попробуй теперь доказать… доказать, что это была вспышка не просто желания, а намного большего.
Сев на кровать, я схватился за голову. Очень хотелось взвыть так, чтобы волки в Беловежской пуще услыхали и отозвались. Еще можно было по стене лобешником постучать, по вчерашнему Леночкиному методу. Как там она сказала? «Отвлекает»?
Отвлечься мне бы сейчас не помешало. Чем дольше я пытался представить, что сейчас может думать обо мне Леночка, тем хреновее становилось на душе. И уж точно я не представлял, как вести себя дальше. Предложить руку и сердце — а оно ей надо? Сделать вид, что ничего не было?
Так ничего и не надумав, я спустился на кухню, застав там картину без масла «Лена и Макароны: единство и борьба противоположностей». На шкафчике привычно маячил серый кот — на сей раз он снизошел до ворчливых советов, так что плита осталась чистой. Кастрюлю, впрочем, все равно покрывали белые потеки.
Девушка подняла голову и настороженно, исподлобья поглядела на меня.
Саниного появления я ждала с замиранием сердца, злобно уговаривая себя не валять дурака. В конце концов, мне не шестнадцать лет, чтобы с лету вообразить: «Ах, вот оно, большее, светлое и на всю жизнь!» Да и вообще, минувшая ночь вспоминалась с трудом, стыдом, хоть и — позор, позор! — удовольствием. Ох, вот бы узнать, что думает о ней Саня… да и обо мне заодно. Только бы не начал объясняться и извиняться — это вообще финиш будет!
Вот и дождалась.
— Доброе утро, — небрежно бросил парень, усаживаясь за стол. — У нас пожрать что-нибудь есть?
В глаза он мне при этом старался не смотреть.
Ага. Значит, вот оно как… Ну и ладно. Проехали и забыли. Даже и лучше. С кем не бывает: перенервничали, выпили и очутились в одной постели. Вон сколько баек про корпоративные вечеринки ходит. И вообще, мужчины относятся к сексу куда проще: он для них не результат знакомства, а в лучшем случае повод. Самцы, что с них взять, инстинкты размножения из всех дыр лезут. Сане же после двух лет воздержания сгодилась бы даже стокилограммовая Софья Павловна…
Короче, я с трудом подавила жгучее разочарование и спокойно ответила:
— Макароны только что закипели, а кофе через минуту будет.
— Ага. — Парень порылся в карманах и начал распечатывать очередную пачку сигарет. — Отлично.
Терапевт хренов… Гинеколог на полставки!!!
— …через минуту будет, — с такой яростью огрызнулась девушка, что я окончательно стушевался и полез за куревом. — Слушай, если собрался дымить, так хотя бы не в мою сторону!
Определенно Ленку сегодня раздражало любое мое действие, если вообще не само присутствие. Нет, я, конечно, знал, что бабы — существа переменчивые, но чтоб настолько…
— Может, мне на крыльцо выйти? Так я могу.
— Вот и вышел бы! — бросила девушка таким тоном, что продолжать диалог мне как-то резко расхотелось. Я подхватил камуфляжку и вышел, напоследок хлопнув дверью и, судя по грохоту за ней, уронив табуретку.
На крыльце был холод, ветер и мелкий дождь — но после злой, как три мегеры, Леночки даже такая погода казалась вполне себе ласковым осенним утром.
Понять бы, что ее так раздраконило, тоскливо подумал я. Явно ведь: за вчера злится… ну а что «не так» было? Фиг поймешь. Сообразить, чего хочет женщина, — это ба-альшой опыт нужен, а у меня с этим ба-альшие только проблемы. Зато у фифы, зло подумал я, наверняка мужиков было немерено, и я в ее «модельном ряду» на шестисотый «мерин» вряд ли тяну — а вот на 412-й — запросто. Размечтался, идиот… мало тебя мордой в грязь макали. Все бабы одинаковые!
Я уже прикуривал третью, когда дверь скрипнула и на крыльцо вышла Леночка. С двумя дымящимися кружками. Прислонилась к косяку, отхлебнула из одной, отрешенно медитируя на каркас теплицы в лохмотьях полиэтилена, потом, словно вспомнив, протянула мне вторую:
— На, пей, пока не остыл.
— Спасибо, — растерянно булькнул я.
Кружка была обжигающе горячая — я едва не выронил ее, дожидаясь, пока девушка уберет пальцы и можно будет перехватить за ручку.
— И… Лен… вообще спасибо. За все.
Девушка снова уставилась на огород, покусывая нижнюю губу. Прочитать что-либо по ее лицу было невозможно.
— Слушай, Сань… — неуверенным, подрагивающим голосом начала она, и тут до нас донесся трагический вопль Федьки:
— Лена, макароны!!!
Напарница, охнув и оплескав крыльцо кофе, кинулась в дом. Я щелчком отбросил недокуренную сигарету и пошел следом — не торопясь, потому как в битве за макароны моя помощь могла разве что усугубить результат. Впрочем, когда я появился на кухне, усугублять было уже нечего — только оттирать и отскребать.
— Ну во-о-от… — тоскливо вздохнула девушка, выключая уже ненужный газ.
— Да ну их на фиг, не бери в голову, — торопливо сказал я. — В городе перекусим.
— А мы туда поедем? — В Леночкиных глазах мелькнул вчерашний ужас.