Плюс на минус
Шрифт:
Додумать я не успел.
Напарнику удалось-таки меня настропалить — когда между домами показался Вадим, я вздрогнула и прижалась спиной к косяку. Впрочем, пугаться тут было нечего, даже наоборот: вид у бывшего был унылый и усталый, спина ссутулена, голова опущена. Еще шаг — и мне пришлось бы посторониться, пропуская его в подъезд.
— Кхм…
Саня этот… ему бы фантастические
— Леночка? — недоверчиво переспросил он не то у меня, не то у своих глаз. — Леночка! Ты вернулась?!
Ох… вот этого я и боялась.
— Нет, Вадим, стой… — Я выставила вперед руки, не давая себя обнять. — Мне просто…
Можно было соврать, что я пришла за фотоальбомом, случайно попавшим под раздачу и выкинутым вместе с рубашками, но мне так хотелось скорее покончить с этим делом, что я напрямик спросила:
— Вад, ты хочешь меня убить?
— Леночка… — опешил бывший. — Тебя? Убить?! Что это тебе в голову взбрело?! Я же тебя люблю… как… как…
— Трансформаторную будку? — скептически подсказала я, видя, что Вадим лихорадочно шарит взглядом по двору в поисках столь же достойного обожания предмета.
— Как звезду вечернюю! Светлую, чистую и удивительную! Ты — самое прекрасное, что когда-либо случалось в моей жизни…
Опаньки… Я за последние полгода от него столько комплиментов не слышала. Ну-ка, ну-ка…
— Леночка, — торопливо продолжал Вадим, опасаясь, что я снова его перебью, — я понимаю, что поступил с тобой подло, сам себя до сих пор простить не могу. Понимаешь, мы с ребятами собрались — ты не думай, это не какие-то алкаши, а друзья с работы! — отметили премию, ну и стали о бабах трепаться, хвастаться. Один заначку от жены в электрощите прячет, она жутко тока боится, другой раз в неделю «в командировку» к любовнице ездит… вот и я сдуру… выделаться решил… мол, моя мне вообще не указ, завидуйте…
— И что — позавидовали?
— Так ведь тут как раз ты пришла… — В голосе Вадима проскользнула досада, но он мигом исправился: — Леночка, ну что я должен сделать, чтобы ты смилостивилась? Хочешь — прямо сейчас соберем вещи и махнем на недельку в Сочи, а? Там сейчас бархатный сезон, тепло, солнышко… Черт с ней, с работой, пусть увольняют! Вспомни, как хорошо нам было вместе…
— Помню, — со вздохом подтвердила я. Действительно хорошо — первые три месяца, пока Вадим не решил, что хватит с меня романтики, никуда уже не денусь. — Но, Вад…
— Это из-за твоего нового парня, да? — «понимающе» перебил меня бывший. — Того, придурошного, что я в гипере видел? Лен, но ведь ты его не любишь!
Первая мысль была: ну, сейчас ты огребешь за «придурошного». Но почти сразу же она была погашена следующей: Лен, скажи ему! Ну же! Скажи… мне скажи!
Я прикусила губу. Чувства, которые я испытывала к Сане, действительно не имели ничего общего с любовью…
— Ну посмотри мне в глаза и возрази: нет, люблю! — прицепился мужчина.
… или до сих пор я принимала за любовь что-то другое.
— Вад, отстань.
Делать мне нечего — душу перед тобой раскрывать!
— Вот видишь?! Тебе просто понадобилось сильное мужское плечо, хоть кто-то — так почему не я? — с жаром продолжал бывший. — Нет, я все понимаю, это твоя личная жизнь, я не собираюсь тебе мешать или — упаси бог! — убивать… Но, может быть, еще не поздно… если тебе надо время, чтобы с ним разойтись, — я подожду! Мне без тебя так плохо…
Тут Вадим точно не врал — выглядел он неважно. Под глазами мешки, лицо осунувшееся, с лихорадочным румянцем.
— Ты что — простудился?
— Голова что-то болит, — вяло пожаловался бывший. — И спать постоянно хочется, позавчера после работы как рухнул на диван, так еле утром по будильнику поднялся. Лен, ну зайди хоть на полчасика — попьем кофе, поговорим по душам… клянусь, я не буду к тебе приставать! Даже намекать не буду! А?
Я внезапно ощутила, что злость на бывшего, точившая меня все эти месяцы, бесследно испарилась. Мне подумалось, что Вадим не такой уж и плохой человек, — ну да, слабовольный, трусливый, жадный и недалекий… но другие вон с худшими до совместного надгробия живут, и ничего. Зато вся техника работала, мусорное ведро изредка выносилось, и не приходилось из-за капающего крана в ЖЭС звонить, а потом сантехника полдня ждать (и не факт, что дождаться)…
Но снисходительная жалость — не то чувство, на котором стоит строить отношения с мужчинами.
— Знаешь, Вадим, я, пожалуй, пойду, — тихо, но твердо сказала я. — Извини. Может, как-нибудь в другой раз.
— Ну Леночка, миленькая! — отчаянно взмолился бывший. — Умоляю тебя, не уходи! Ты же не можешь так вот просто развернуться…
В этот момент Лена именно что развернулась, и Вадим, дернувшись вперед, схватил ее за руку.
— Ай! Вад, мне бо-о-ольно! — Девушка с перекошенным лицом начала оседать на землю.
— Где второй?
Голос у бывшего резко изменился, из блеющего став холодно-властным, но вдумываться не было времени — я уже вылетел из подъезда.
— Отпусти ее!
Полностью выполнять мой приказ Вадим не стал, однако нажим ослабил — Леночка прекратила визжать и принялась жадно заглатывать воздух. Похоже, бывший неплохо разбирался не только в электропроводке, но и в нервных узлах.
— А вот и второй.
— Отпусти ее, …!
Разжав наконец пальцы, Вадим неторопливо повернулся ко мне… и я нажал спуск!
Это было чудовищной глупостью. Окажись бывший ни при чем… да и окажись он киллером, шанс доказать это на суде был ноль целых фиг десятых. Но я выстрелил, не раздумывая, и лишь долей секунды позже мозг оформил переданный пальцам приказ в четкую мысль: лицо человека, глядящего в два жерла двадцатого калибра, таким довольным не бывает! А я еще не успел отвыкнуть, что на любую странность нужно реагировать пулей.
И все равно опоздал.
Картечный сноп впустую рванул воздух. Затем обрез улетел куда-то высоко вверх, а я — к стене дома, о которую меня и размазало тонким слоем.