Плюшевые самураи (сборник)
Шрифт:
– Как?
– Да вот так. То осечка, то порох отсырел… Поэтому я боялся ходить через бревно. А с газопровода я упасть не мог. Потому что там поломанной ногой не отделаешься. И Дюжев – пусть он подавится этой десяткой! Мы знаем то, чего он никогда не поймет! Знаем, как устроен мир. Это наша общая тайна!
Сергея хоронили через три дня. Капал мелкий дождик, и даже Колька Дюжев был грустным и подавленным. Не всегда хорошо, когда у отца есть ружье…
А Витька скрипел зубами и думал, какой же Серега дурак. Да и он тоже. Есть тайны, которые не выдают даже самым близким друзьям. Потому что ты теряешь
Пирамиды
Оранжевый грунт, розовое небо, голые камни. Иван выглянул в единственный иллюминатор, по земной привычке – здесь, на поверхности Марса, изменения редки. Даже когда налетает буря, клочковатые облака, мчащиеся по небу, едва заметны. Только зимой грунт может покрыться сухим льдом – замерзшей углекислотой; но до зимы далеко, иней выпадет нескоро.
В распоряжении Ивана имелось целых шестьдесят квадратных метров жилой площади: три спальни, гостиная, каюта управления и связи, пищеблок, круглая комната обсерватории с мощным телескопом. И еще метров двести технических залов – туда надо выходить через шлюзовую камеру, в скафандре.
Американский экипаж улетел после полутора лет пребывания на станции – сейчас дежурил русский космонавт, которому предстояло прожить здесь еще два года, из них шесть месяцев – одному. Американцы помогли ему подключить привезенный реактор и вернулись домой. Следующий, интернациональный экипаж, доставит дополнительную технику, и начнет сооружение купола.
Восемь часов тридцать минут по московскому времени. Сейчас оно почти совпадало с марсианским, но сдвигалось постоянно – ведь сутки на Марсе длятся двадцать четыре часа и сорок минут. Сеанс связи в одиннадцать утра. За два с половиной часа нужно многое сделать – в частности, заготовить десяток каменных блоков для строительства купола будущей станции.
Иван сел за рычаги в каюте управления, надел виртуальный шлем и завел двигатель «Лося» – суперкомбайна, который собирали на Марсе в течение пяти лет. Но заработал он только сейчас – после запуска реактора, дающего необходимую энергию двигателям и лазерам.
Шагающий комбайн отошел от штабеля уже готовых блоков, рядом с которым Иван оставил его вчера, и вгрызся лазерным резаком в скалу, выпиливая блок метрового размера. Пять минут – и дымящийся кусок камня отвалился в подставленные манипуляторы. «Лось» развернулся, шагнул к штабелю таких же заготовок, ловко взобрался на «третий этаж» – за месяц камня вырубили порядочно – положил блок к другим, спустился и принялся резать следующий кусок.
Пятнадцать минут – кубометр камня. Час – четыре кубометра. Перерыв, чтобы остыли детали комбайна. На купол станции требуется очень много камня – толщина стен будет минимум два метра, высота купола в верхней точке – сто метров, диаметр – триста метров.
Без десяти одиннадцать Иван встал из-за рычагов, налил себе чашку кофе, проглотил пару сухариков. Есть не хотелось – аппетит на Марсе пропадал почти у всех. Держа кружку с кофе в руке, пошел в гостиную, настроил коммуникатор. Выливать напиток в условиях станции – бесхозяйственность. Хочешь, не хочешь, надо допить.
Позывные Земли зазвучали на минуту раньше срока. Голос оператора был странным – дрожал, как будто его сильно расстроили, или обидели. Прежде такого не случалось.
– Филатов, сейчас с вами будет говорить президент, – сообщил оператор. – Две минуты до связи.
Сигнал, идущий от Земли к Марсу, запаздывал примерно на минуту – за ожидаемое время можно было задать еще один вопрос. Иван удивился – вроде бы, все его действия были штатными, аварий не происходило – а для новых заданий вполне достаточно команды дежурного инженера, или главного инженера.
– Президент марсианской программы? – уточнил он.
– Президент России, – ответил оператор две минуты спустя. Включился экран телевизионной связи – трансляция велась из президентского кабинета. Впрочем, Иван никогда не посещал президента, и как выглядят его апартаменты, не знал, но было ясно, что это не главный зал центрального управления программой. Сам президент предстал перед камерой в костюме и галстуке – редкость для него – но с темными кругами под глазами.
Филатов лихорадочно соображал. День рождения у него через три месяца, выборы президента – через два года. Зачем он мог понадобиться? Что хочет сказать ему президент? Или для чего-то решил лично услышать отчет о проделанной работе?
– Здравствуйте, Иван, – голос президента был уставшим, словно он всю ночь разгружал вручную вагоны, а теперь вот собрался сделать несколько звонков друзьям и знакомым. – Вы мужественный человек – поэтому я не буду готовить вас к неприятным новостям…
Под ложечкой у Филатова засосало. Когда неприятную новость сообщает тебе лично президент – какая это должна быть новость?
– Мне очень жаль, но вы не сможете вернуться на Землю, – жестко сказал президент.
Пальцы разжались сами собой – кружка грохнулась на стол, едва теплый кофе брызнул на брюки. В голове пронеслись тысячи разных мыслей. О том, что он сам попросился лететь на Марс. О том, как ему не повезло с рейсом – грузовик вез реактор и не был оборудован системой возвращения. А на прилетевшем до этого корабле улетели американцы. Планировалось, что Филатова заберет следующий корабль. Неужели продажные политиканы не выделят нескольких миллионов на спасательную экспедицию – даже если марсианский проект решено закрыть?
Сразу вспомнились жена и сын – как они без него? Им выплатят страховку, дадут пенсию – но как хотелось приласкать ребенка еще раз! Хотя бы один раз…
– Что случилось? – деревянным голосом спросил Иван. Его вопрос дойдет до земли через минуту.
Неужели нет выхода? Система рециркуляции воды и кислорода на станции может работать очень долго. Пищи хватит, по меньшей мере, лет на десять. Или выяснилось, что реактор спроектирован неправильно и в ближайшее время взорвется? Скорее всего, так. Что ж, Иван знал, на что шел, когда записывался в отряд космонавтов. Знал, как велик риск участия в марсианской программе. По крайней мере, стоит надеяться, что он умрет быстро. И достойно.
– Но вам повезло даже больше остальных. Земля погибнет через два дня, – президент словно бы услышал его, хотя сигнал никак не успел бы пройти путь до Земли и обратно. – Как сообщили мне аналитики, вы проживете дольше всех. Орбитальные станции будут уничтожены, вашим коллегам, возвращающимся с Марса, некуда будет садиться – а вернуться к вам на базу они уже не смогут. Только вы единственный человек, который может прожить еще десять лет, или даже больше. Вы обязаны использовать время с толком. Или не обязаны. Честно говоря, я не знаю. Не знаю, зачем вообще даю какие-то команды, разговариваю с вами, когда осталось всего два дня…