Плюшевый оракул
Шрифт:
Добрая Лорхен, в свою очередь, уверяла, что это Нору ей Господь послал. На следующий день у ее сына появилась не няня, а мечта! За более чем четверть века пионерка и вожатая стали ближе кровных родственников. Нора, что совсем не удивительно, стала крестной мамой Алексея.
В середине нулевых пионервожатая, правда, ненадолго сбегала замуж. Но быстро разочаровалась и порадовалась, что продолжала Лоре помогать уже на Рублево-Успенском шоссе. Хотя было б очень странно, если бы Лорхен не приняла обратно свою верную подругу – любого мажордома заставила б подвинуться! Даже рублево-успенский муж
К слову стоит отметить, что внешне Нора – полная противоположность опереточному низкорослому крестьянину. Нике, например, она отчаянно напоминала черепаху. С круглой лобастой головой на тонкой шее, круглыми глазами и недоразвитым скошенным подбородком. Губы тонкие, верхняя чуть выступает вперед, нависает над нижней и делает рот похожим на черепаший клюв. Иногда Вероника думала: «Может, подарить ей черепашку?.. Наверное, они друг другу понравятся». Но так и не подарила, застеснялась.
Когда-то на площадке третьего этажа было четыре квартиры, потом Лорхен выкупила соседнюю и объединила со своей. Нора энергично руководила небольшим хозяйством вместительных четырехкомнатных апартаментов Лоры. Следила за порядком и устраивала перманентные разборки с кумушками-аспидами, что досаждали ее бесподобной, единственной в своем роде Лорочке.
В том, что Лорхен уникальна и ангельски прекрасна, Ника была полностью согласна. Как та сегодня согласилась быть понятой, положа руку на сердце, никак не понимала. Лора и полиция? Две несоприкасающиеся вселенные. Объяснить ее безусловно решительный поступок можно только тем, что, узнав о трагедии, Лорхен отправилась оказывать моральную поддержку, держать тонкие пальцы на пульсе расследования. И с Зинаидой, надо признать, справилась гораздо лучше полицейских. Движением брови и парой слов выставила вон главную дворовую скандалистку. Сейчас, с безошибочностью камертона чувствуя верную ноту, вела застольную беседу, чтобы позволить Веронике расстаться с тягостными мыслями:
– Как думаешь, Ничка, может, навестим Машеньку и Диму? Я давно твою маму не видела, она совсем вросла в свои бесконечные грядки…
– Угу, угу, – поддержала тему домработница, шустро работая ложкой, доедая борщ. – Съездите, съездите, чего дома торчать.
– Когда ты им звонила? – поинтересовалась Лорхен.
Вероника заставила себя сосредоточиться.
– Вчера. Когда с анимации от Сальниковых ехала.
– У Машеньки и Димы все хорошо?
– Да. Как обычно, – внезапно улыбнулась, – мама отправила мне фото тыквы-рекордсменки, сама на ее фоне. Поехать, что ли, вправду? Завтра, в понедельник, у меня анимация в детском садике, после двух я свободна до вечера среды…
Нора отодвинула опустевшую тарелку и удовлетворенно выдохнула:
– Эх! – громко.
Лорхен с Вероникой поглядели на нее, обе предположили, что «эх» связано с похвалой самой себе за борщ. Но домработница продолжила неожиданно: – А какой мужик-то был, девчонки… Конфетка! Марципан.
Первоначально у собеседниц Норы не получилось ни к чему, точнее, ни к кому привязать ее последнее высказывание. Но, впрочем, марципановая аттестация довольно быстро пристегнулась к капитану Окуневу. Так как других «эх-мужиков» в последнее время на
Поглядев на мечтательную Нору, уставившую слепой взгляд на аппетитный натюрморт на стене, Лорхен опустила лицо к столу. Пытаясь спрятать улыбку, начала покусывать губы, исподлобья глянула на Веронику… Та пучила глаза, так как их выбивал из глазниц рвущийся из горла хохот. Ранее любой мужчина получал от Норы максимум «ничего себе, приличный», чаще «дурак, но деньги водятся». И все это относилось к окружению Лорхен, поскольку на своей личной жизни Нора выставила жирный крест: «Да ну их. Только нервы треплют».
Заметив странную реакцию девчонок, Нора бросила:
– Чего?
И тут они расхохотались, причем все. Поскольку Нора тоже подцепила бациллу смеха, вначале прыснула тихонько: «А чё? Вполне себе съедобный», потом загоготала наравне с Никой и Лорхен.
Смеялись так, что заболели животы. Наверное, в этом хохоте была капля истеричности, они перенервничали и слишком долго сдерживались, теперь выплескивали накопившееся. Нора пыталась навязать подругам обсуждение красавца-муровца, но Лорхен только отмахивалась: «Умоляю, хватит! Конфетный капитан, ой не могу…»
Но Нора только добавляла жару:
– Мне, пожалуйста, полкило этого завесьте…
– И мне на вынос граммов семьсот упакуйте! – поддержала ее хозяйка, и Вероника чуть не рухнула под стол.
Угомониться получилось не быстро, лишь когда Нора, не любившая долму, но изумительно ее готовившая, культурно предложила чаю.
Дивно порозовевшая Лорхен отпила глоток, не отрывая чашку от губ, поглядела на Веронику:
– Может быть, сегодня заночуешь у меня? – слегка качнула чашечкой в сторону гостевой спальни.
Вернувшаяся с хохочущих небес на землю, Ника снова загрустила, помотала наклоненной головой:
– Спасибо, нет.
– И не страшно?! – чистосердечно охнула Нора.
Девушка подняла голову и повела плечом:
– А чего бояться? Думаю, мне ничего не угрожает. Хотели бы напасть, сделали это еще в поселке. Но меня, кажется, специально туда выманили и задержали – колесо проткнули, выбросили вещи из машины, чтоб я дольше провозилась…
– А зачем? – резонно поинтересовалась Лорхен. – Зачем к тебе домой кто-то пришел?
– Понятия не имею.
– Может быть, преступник решил, что ты украла драгоценности Сальниковых?
– В это даже полиция не верит! – фыркнула Вероника, резковато отодвинула от себя чашку – реплику севрского фарфора, – нетронутый чай расплескался, и Нора тут же промокнула лужицу салфеткой. – Простите.
– Но ведь кто-то же к тебе пришел. Зачем-то.
– А если не ко мне? Если причина в Свете? У меня ничего не искали, все вещи на своих местах.
– Пожалуй, – согласилась Лорхен. – Если бы искали драгоценности – что еще могли украсть у ювелиров? – то переворошили бы всю квартиру. А у тебя, действительно, порядок. И полицейские достаточно в твоем белье покопались. Неторопливо. Но надо помнить, что тебя выманили из дома до того, как пришла Светлана. Причина не в ней, Ничка, не становись страусом.