По эту сторону фронта

Конюшевский Владислав Николаевич

Вспомнив эти слова Сереги, я задумался и о Самуиле Гершевиче Шапиро. М-да… этот «человек-оркестр» уматывал меня до полного нестояния. Тогда, получив задание от Колычева надиктовывать тексты и напевать мелодии специально вызванному специалисту, я не думал, что это окажется настолько тяжело. Но Самуил Гершевич подошел к делу исключительно серьезно. Он, разумеется, не знал о моем иновременном происхождении, но и в легенду о контуженом музыкальном гении не очень верил, что, впрочем, не мешало работе. Шапиро был въедлив, как зеленка, и поэтому в конце каждого дня у него были готовые ноты и магнитофонная бобина с записями как минимум пары песен.

Причем не просто с записями, а с аранжировкой, которую делал он же, за что собственно я и обзывал этого древнего, как Мафусаил, дедка – «человеком-оркестром».

В конце концов мы с Гершевичем даже сдружились, невзирая на огромную разницу в возрасте. Тогда же, озабоченный его безопасностью, я поперся к Колычеву. Мне все казалось, что после работы этого суперстарикана вполне могут по-тихому ликвидировать, чтобы исключить возможную утечку информации. Иван Петрович, на мои опасения тогда только психанул и разъяснил, что Шапиро, член РСДРП с тысяча восемьсот лохматого года, надежнейший человек, разведчик и что скорее меня за то, что я его лицезрел, ликвидируют, чем тронут этого заслуженного ветерана.

Успокоенный, я вернулся назад и начал заниматься вокалом по новой. Кстати, Колычев объяснил, что записи, сделанные при помощи здорового, как сундук, магнитофона, потом передавались Верховному. И уже непосредственно товарищ Сталин решал, когда и какую песню запускать в люди. Причем он так разошелся, что распределил их аж до тысяча девятьсот пятьдесят девятого года. От чего отталкивался главный цензор страны, я так и не понял, но вот мне специальным приказом отныне было запрещено проявлять самодеятельность и выдавать что-нибудь новенькое под гитару, в кругу друзей. Приказ исходил лично от Виссарионыча, поэтому нарушать его я не рисковал.

Ну разве что очень изредка, если вспоминал произведение, которое не пришло в голову при занятиях с Шапиро. Как вот, например, с этим «Верблюдом», что мне сейчас напел Пучков. Песенка «афганская», но я ее выдал за песню ЧОНовцев, действующих в Средней Азии. Заменил только героин на кокаин, Пакистан на Афганистан и объяснил, что «дух» это сленговое название басмача. И песня пошла «на ура», тем более что реалии тридцатых и сороковых, как выяснилось, ничем не отличались от реалий конца восьмидесятых—девяностых…

* * *

От приятных воспоминаний меня отвлек возникший из-за дерева Жан:

– Командир, «невидимки» на подходе. Через десять минут будут в квадрате одиннадцать-пятнадцать по улитке восемь.

– Ясно… Гек!

– Что?

– Ни «что», а все слышал?

– Так точно.

– Тогда дуй к ним. Приведешь вон к тем кустам. Четверых сразу к Шаху. Остальных вместе с командирами групп ко мне.

Лешка кивнул и через пару секунд исчез в зарослях, только ветки чуть качнулись. Я же, взявшись за тангенту, опять вызвал Марата:

– Шах, ждем гостей. Гек ушел их встречать, так что через двадцать минут будут на месте. У тебя как?

– Все тихо.

– Понял. Хорошо. Жди.

Глава 13

– Ну что, мужики, как вам моя идея?

Командиры разведгрупп переглянулись и молча кивнули. А потом новый знакомец Ким (в быту Федор Свиридов) подвел итог:

– Вопросов нет – берем первых появившихся, проводим экспресс-допрос и атакуем схрон. Дальнейшие действия?

Я пожал плечами:

– По обстоятельствам. Основная задача – не просто

взять этих сидельцев, а вытрясти из них местонахождение второй группы. И все это надо сделать до того, как «артиллеристы» начнут работу. В принципе, у нас больше суток в запасе есть до часа «Х», но лучше все сделать быстро.

– Ясно…

– А если ясно, то… Шмель… – Командир группы Сашка Лопарев, к которому я обращался, привстал, изобразив повышенное внимание. – На тебе запасной выход и нижняя тропа. За нами – основной и конечно же путь к ближнему ручью. Так что если всем все понятно, то – проверили связь и разбегаемся по местам.

Пока народ выполнял приказ, сидевший рядом Марат предложил:

– Может, ты все-таки здесь останешься? Так сказать – координатором? А возле ручья, я с Геком и Змеем сяду?

– Ща! Только портянки поглажу! Да и координировать здесь нечего – все роли расписаны, а ребята толковые. Поэтому иду я, ты и Леха. Женька с Дауреном остаются на месте, а остальные – как планировали.

Глядя на исчезающих среди окрестной растительности мужиков, я примиряюще положил руку на плечо зама и добавил:

– Ты пойми, это не потому, что тебе не доверяю, а из-за того, что сидючи на месте, я кучу нервов потеряю. А нервные клетки не восстанавливаются. Поэтому лучше буду действовать в группе захвата.

Марат улыбнулся:

– Понятно. Ну что, пошли?

– Связь проверяем и идем.

Со свежепоставленными в рации аккумуляторами головные гарнитуры работали вполне штатно, поэтому, быстренько их проверив, мы через несколько минут уже подходили к ближнему ручью. Там, выбрав наиболее удобное для оправки противника место, расположились рядом и, замаскировавшись, принялись ожидать подхода будущих «языков». Первые минут двадцать пролежали тихо, приглядываясь, прислушиваясь, принюхиваясь и вообще свыкаясь с окружающей обстановкой. А по истечении получаса Шах, лежавший слева шагах в трех, издал странный, приглушенный звук. Я тут же плотнее прижал к уху наушник, опасаясь, что пропустил предупреждение о выходе поляков. Но в эфире было тихо, поэтому шепотом спросил у Марата:

– Ты чего фыркаешь?

Шарафутдинов повернул ко мне ухмыляющуюся физиономию и так же тихо ответил:

– Да ничего, просто по ассоциации, про газету вспомнил.

– Не понял…

– Ну, диверсанты ведь сюда – гадить заявятся? Не пальцем же они подтираться будут? Так что – либо лопух, либо газетка. Вот и вспомнил про то, что ты с дивизионной газетой сделал.

– Кхм…

Кашлянув и показав кулак чересчур ассоциативно мыслящему заму, я отвернулся от него, пряча улыбку.

М-да… С газетой «За Родину!» вышло прикольно… Когда нам привезли свежий выпуск дивизионных борзописцев, краска на некоторых экземплярах еще не просохла, и первое что я сделал, когда ее взял в руки, это – испачкался. Чертыхнувшись, хотел было уже выкинуть недоделанное творение армейских сочинителей, но, увидев заголовок одной из статей, передумал и плотоядно улыбнулся. Уж очень он мне напомнил интернетовскую байку про государыню-императрицу, отдыхающую на водах. Поэтому, сбегав за бутылкой трофейного растворителя, который зачем-то приволок Нечипоренко, я взял кусочек ватки из аптечки и внес необходимые, на мой взгляд, коррективы. После чего спокойно вышел в общий зал и, разложив газету, стал терпеливо ждать, делая вид, что читаю. Ожидание продлилось недолго. Буквально через пять минут появился Гусев, который, увидев меня, спросил: