По грехам нашим. В лето 6733
Шрифт:
— Профессор, связь есть? — все же не выдержал один из недавно вошедших.
— Олег Вадимович, связь есть, не мешайте, — отчитал профессор мужчину, который расплылся в улыбке, но при этом показал руками, чтобы мы продолжали.
Дальше был утомительный прессинг. Я говорил и говорил. Два раза подходил человек с таблеткой, которую настоятельно предлагали выпить — это был стимулятор. Действительно, немного утомление спадало, вскоре уже гроздь таблеток лежали на столике рядом. Часов через пять допроса принесли еду, которая «богата минералами, белками и всем необходимым», вот только это была жижа ужасная на вкус с зеленоватым цветом. Ел вдумчиво, не спеша, так как во
— Вы, Корней Владимирович, из изначального мира, вероятнее всего. Существует бесконечно много миров, откуда берется энергия на все это не понятно. Вас приняло инфополе, которое объединяет тонкой нитью все миры. Мы теперь многое сможем, скорее всего… конечно еще нужны эксперименты, — на последнем слове я поперхнулся. Мало того, что еда и так не особо приятная на вкус, так еще и упоминание слова, которое стало самым ненавистным для меня.
Но профессор продолжал. Мир, в котором жили Ипатий и Даниил обречен. Новгородская республика, как одна из офшорных зон и финансовых мировых центров уже получает серьезный удар по основам системы — банкам. Богатые люди спешно выводят свои активы. Цены на строительные материалы за последние пять лет подскочили в десять раз при отсутствии в мире хоть одного масштабного строительного проекта, о котором было бы известно обывателям. Все строят бункеры, хранилища. Мир готовится к катаклизмам или к войне всех со всеми. Ресурсов нет, погода не позволяет заниматься сельским хозяйством, даже выращивание культур в оранжереях и теплицах под большим вопросом, и эта еда стоит очень дорого. Солнечная энергетика не выручает и уже на почти тринадцати миллиардной планете повсеместно бунты, революции и другие акты гражданского неповиновения.
Важным проектом в последние тридцать лет было освоение Марса, но человечество не успевает терраформировать планету, там только растопили льды и нужно минимум сто лет, чтобы изменить гравитацию, создать или воссоздать атмосферу, обогатить почвы, чтобы хоть как-то жить. А переселяться в те же бункеры уже не совсем красной планеты, а с голубовато-зелеными реками и озерами глупо, это можно сделать и на Земле — дешевле выйдет.
Я закончил принимать пищу, но не стал сразу отвечать на вопросы, теперь я хотел дослушать историю этого мира. Это, как недосмотреть, каким именно образом главный герой в кино убьет злодея. И мне пошли на встречу.
— Хорошо, еще минут двадцать, а после нужно переходить к делу, — после одобряющих кивков двух, как я их окрестил «олигархов», продолжил профессор. — Все началось с того, когда историки научились извлекать звуки из некоторых предметов старины…
Если исключить термины и данные типа: «по гипотезе кого там…, кто-то там предположил», сущность открытия заключалась в следующем… Гончар крутил круг с будущим изделием, в процессе записывалась информация на так сказать «носитель». Окружающие звуки, разговоры при помощи специальной аппаратуры уже можно было прослушать. Позже это направление совершенствовалось и ученые сделали открытие, что некоторые предметы несут эмоциональный фон. Исследовали различные исторические артефакты, которые парадоксально влияют на людей. Либо приносят радость, или, напротив, провоцируют грустное настроение. Оказывается, это не предрассудки, а изменение молекулярной, а во многих случаях и атомной основы предмета. Даже молитва или агрессия рядом влияет на формирующийся энергетический фон предметов. Так и связь между людьми.
— Вы замечали, что многие люди, прожив рядом долгое время, становятся очень похожи
Говорил он речитативом, очень быстро, стараясь выгадать время, вместе тем донести до меня, «глупого» хотя бы суть открытия.
В итоге на фоне увеличения эмоционального взрыва и можно было переместить сознание человека из одного мира в другой, если только это, не так называемый, изначальный мир, от которого и идут ответвления. Люди из мира изначального способны, как показывает мой опыт, перемещаться в прошлое в своей физической оболочке, про перемещение в другие миры из изначального профессор ничего не сказал. Про омоложение я умолчал, а то могут и этом направлении начать свои «эксперементы».
Нужны еще и якоря — это люди, или скорее, эмоции с привязкой к объекту, которые и смогут человека «притянуть», ну если использовать специальную аппаратуру, увеличивающую связи в разы.
Благодаря мне и моему незначительному, но присутствующему «якорю» в изначальном мире, сыграла связь с сыном и прожитая жизнь в XX–XXI веке, я был и в XIII веке в изначальном, но чем ближе период к будущему, тем больше шансов попасть этим людям, которые меня «вытянули» в 2225 год изначального. Так я становился донором для «якоря» в изначальный мир.
Меня же озаботил вариант, когда группа попаданцев окажется в моем времени в 1225 году, но это оказалось намного сложнее и практически невозможно, да и по словам профессора не имело смысла при крайних рисках.
Теперь исследователи и те, кто их оплачивал, как призрачную надежду убежать из обреченной реальности, могут перейти физическими телами в изначальный мир.
— Голова пухнет от всего этого, — устало проговорил после долгого, явно больше двадцати минут монолога профессора. — Вот как вы не устали, уже часов шесть прошло?
— Мы на адреналине, даже стимуляторов не нужно, — ответил «олигарх», который пока не проронил ни слова и так и не присел.
— На что вы рассчитывали, посылая двух своих людей, не понять куда, как они должны были вернуться? И почему в Средние Века? — спросил я.
— Десять тысяч сто четыре человека, на протяжении пятидесяти лет, больше отправить не смогли, нужны устойчивые «якоря» в нашем мире, — угрюмо ответил профессор.
Я аж присвистнул, получается, они посылали много людей, в надежде нарваться на изначальный мир, чтобы те вернулись и уже проложили дорогу другим «переселенцам». Это же жест отчаяния, который с крайней малой вероятностью мог сработать. Настолько все плохо, что так цеплялись за призрачную надежду? И каков Ипатий? Понял, что в изначальном мире, что я так же из того мира, год ничего не говорил, даже признаков в своем интересе не проявил!
— И вам не жалко стольких людей? — спросил я, темп разговора не позволял долго рефлексировать и размышлять.
— Мы их спасли, они будут жить в других реальностях, здесь все умрут, — зловеще тихо сказал профессор.
— Вы их лишили «якорей» — семей, детей, друзей! — повышая голос сказал. — Надеюсь в числе тех, кто будет переселяться, найдется место и для близких подопытных?
Все молчали и ничего не говорили. Я высказал свою позицию, дальше морализаторством я заниматься не стану. Вот только еще вопрос, чтобы хоть немного эта дребедень уложилась в голове.