По линии горизонта. Книга 1
Шрифт:
– Ещё бы! – поддакнула Машка и проткнула трубочкой сок. – Вместо Солохи теперь красотуля Эльдар.
– Да я не об этом, – поёжилась Ира. Порой зацикленность Машки на сексе её раздражала.
– А о чём? – недоуменно спросила подруга.
Ира опять огляделась по сторонам.
– Ну, не знаю, – пожала плечами она, – Как-то пустовато стало.
– Так это же хорошо! – радостно бросила Машка, – Меньше народу, больше кислороду.
– Ага, – Ира снова вздохнула. Уж не сходит ли она с ума? Видя в каждой проблеме упрямый подтекст. Но что-то внутри не давало расслабиться. Будто
– Да и к тому же, конкуренция меньше, – резонно заметила Машка.
Пока она размышляла, подруга умяла уже половину пироженки.
– Не знала, что ты боишься конкуренции, – Ира взялась за свою.
Машка задумалась.
– Вот бы ещё Коростелёва ушла на больничный, – сказала она, имея ввиду одногрупницу, чьи предки явно были цыганских кровей.
– Ну, ты и язва, – ответила Ира, вертя в руках огрызок ромовой бабы.
Крошки рассыпались по столу, и она смела их ладонью.
– Эта выскочка его не заслуживает, – заявила Машка. Остатки глазури прилипли к губам, и она аккуратно убрала их наманикюренным пальчиком.
Ира глотнула горячий напиток.
– Я думаю, он любит начитанных, – предположила она. – Ты порази его своей эрудицией.
Машка сникла:
– Ты ж знаешь, что я не по этому делу!
Ира в ответ улыбнулась:
– Знаю! Потому и говорю.
После занятий они, по настоянию Машки, топтались у деканата. Делали вид, что изучают стенгазету. На самом же деле ждали, пока выйдет Эльдар! Но тот и не думал высовывать нос из «укрытия». Ибо, кроме них, в фойе рядом с дверями учительской его появления ожидало ещё несколько ярых поклонниц. У каждой из них в руках был томик пройдённого ими писателя. А в мыслях, судя по напряжению, вертелся невинный вопрос. Вроде:
«Эльдар Викторович, а что имел ввиду автор, когда писал о…».
Машке бы тоже следовало прикинуться умной. Но её преимущества были другого рода.
– Вот сучки, – прошипела подруга, поправляя своё декольте в вырезе сдержанной блузы.
Ко всеобщему недоумению, Машка выпрямилась и уверенным шагом направилась к двери. Словно пенсионерки, ждущие в очереди к врачу, на неё с двух сторон накинулись конкурентки. Но, отразив их напор одним неприличным жестом, Машка дёрнула ручку двери деканата. На секунду подруга исчезла внутри. А когда появилась, то выражение её лица было унылым.
– Ушёл, – вздохнула она. И девчонки с досадой попрятали книги.
Весеннее солнце лизало ступени и отражалось сияющим заревом в окнах учебного заведения. Старый ВУЗ, утопающий в зелени, был похож на степенную даму, что решила присесть отдохнуть под ветвями цветущих каштанов. В маленьком сквере, примыкающем к стенам института, студентки затеяли фотосессию. Что, как ни май, может стать лучшим фоном для съемки?
Ира вдохнула пропитанный ароматами воздух. Весна была её любимым временем года! И не только потому, что сама она, рождённая в мае, была её обласканным солнцем ребёнком. Просто с первыми криками перелётных птиц, с первыми травинками, сумевшими пробиться сквозь ворох несобранных
Они сбежали вниз по ступеням и уже собирались отправиться в сквер, чтобы запечатлеть этот солнечный день. Как вдруг…
У подножия лестницы заметили странное действо. Две учительницы украшали «алтарь». Остальные, стоявшие неподалёку, говорили о чём-то вполголоса. Сзади было не видно, что стало предметом их разговора. И девчонки, стараясь унять любопытство, решили приблизиться.
Алтарём оказалось огромное фото. Женщина, смотревшая с него, была чем-то знакома обеим. Подруги переглянулись и пожали плечами. Узнать преподавательницу зарубежной литературы им помешала улыбка. Ведь в жизни та почти всегда оставалась серьёзной.
«Солохина Анна Петровна», – прочитала Ира, прежде, чем у подножия алтаря появился цветочный венок. Чёрная лента на нём волновалась от ветра. Однако два слова «помним, скорбим» повторялись спустя равные промежутки.
– А что случилось? – произнесла Ира, глядя на фото.
Женщина поправила торчавший из венка пучок хризантем и краем платка вытерла щёку. Она не вела у них занятий, но Ира знала её.
– Бедная Аннушка, – за спиной кто-то громко всхлипнул.
Ира уставилась на горстку учителей:
– Она… умерла?
Одна из них вздохнула прерывисто:
– Скончалась в больнице.
– А почему? – негодующе бросила Ира, словно упрекая женщину в немногословности.
Лидия Викторовна, кажется, так звали преподавательницу, вышла вперёд из стоявшей поодаль шеренги:
– Ей операцию сделали. Говорят, осложнение на сердце дало.
Ира сглотнула, не в силах поверить. Представить Солохину мёртвой она не могла. При всей своей нелюбви к этой грымзе, она никогда не желала ей смерти.
– Мы не знали, что всё так серьёзно, – проговорила она тихо.
Женщина рядом вздохнула:
– Да, мы и сами не знали. Вот только на днях говорила с ней по телефону.
Сзади опять прозвучал громкий всхлип. В этот раз он послышался слева. Ира бросила взгляд на подругу. Машка стояла, оттопырив дрожащие губы. Из накрашенных глаз лились слёзы. Всегда такая дотошная в отношении собственной внешности, в этот момент Машка не замечала того, что её макияж в прямом смысле слова поплыл.
– Эй, ты чего? – Ира схватила её за рукав.
Но подруга в ответ разрыдалась сильнее. Она мазнула рукой по щеке и на пальцах у неё остались следы тёмной туши.
– А я ещё с ней поругалась недавно! За эту оценку дурацкую!
Ира вздохнула, с жалостью глядя на угрызения Машкиной совести.
– Ну, Маняш! Ну, причём тут оценка? – попыталась она успокоить подругу. Но та продолжала рыдать.
В стенах ВУЗа прозвенел звонок, и горстка учителей рассосалась, оставив их наедине с безвременно усопшей коллегой. Машка, наплакавшись, извлекла из сумочки сигарету. Подруга курила не потому, что была заложницей вредных привычек. Сигарета была частью имиджа! Она как нельзя лучше дополняла созданный Машкой образ роковой красотки. А сейчас, на фоне размазанной туши, добавляла ей сходства с актрисой немого кино.