По машинам! Танкист из будущего
Шрифт:
– Тебя как звать-то, браток? – стараясь перекрыть треск двигателя, крикнул танкист.
– Петром.
– А меня Борисом. Ты что в комбинезоне? Танкист?
– Он самый. Танк подбили.
– Во-во, и у нас такая же беда.
– Видел я, на моих глазах все произошло.
– Повезло нам: танк – вдребезги, а мы все живы.
На дороге – пустынно. Далеко впереди ухали взрывы. Сжалось сердце: «А ведь и нам – туда!»
Грунтовка то шла по лесу, то выходила на открытое место. Встречались черные остовы сгоревших грузовиков, обгоревшие телеги, разбитые
Вспугнутые треском двигателя, на верхушки деревьев взлетели вороны.
Снова поворот. Слева, за деревьями, нес свои воды Днепр.
У одного из ручьев, звонко стекавшего в Днепр, мы остановились. Заглушив мотор, я захватил ППШ, по привычке поправил кобуру с пистолетом и пошел к воде. Наклонился. Какое блаженство – смыть соленый пот, разъедавший глаза, грязь, напиться живительной водицы!
Я вернулся к мотоциклу и пулемету на нем – расслабляться нельзя. Теперь – очередь Бориса. Подхватив автомат, он спустился к ручью. Сняв шлемофон, танкист приник к ручью, умылся, набрал воды во фляжку. И – снова в путь.
– Браток, теперь левее. Я дорогу помню! – бодро крикнул танкист.
На развилке я повернул налево. Здесь грунтовка расходилась под острым углом.
Борис наклонился, стал рукой шарить в коляске.
– Гляди, чего нашел!
Он вытащил удлиненную металлическую коробку, овоидную в сечении. Повертев ее так и сяк, он наконец открыл ее и вытащил противогаз.
– Надо же, а я думал – харчи.
Он отшвырнул коробку с противогазом на дорогу. Снова пошарил рукой на дне коляски.
– Вот! Самое то!
В руке – стеклянная бутылка с наклейкой. Открыв пробку, танкист глотнул.
– Дрянь какая-то, вроде слабого самогона, – поморщился он. – Глотни!
Борис протянул мне открытую бутылку. Я сделал пару глотков. Горло обожгло. Сейчас бы не выпить, а закусить! Но и пара глотков самогона взбодрила. А Борис приложился еще.
– Эй, Борис, не увлекайся, тебе к начальству идти, вдруг учуют?
– Э, пока доедем – выветрится.
Дорога пошла в горку, с обеих сторон потянулся лесок. Едва дорога зазмеилась вниз, к деревянному мосту через речку, как мы увидели, что с противоположного берега к мосту подъезжает грузовик – здоровенный «Бюссинг». Немцы!
– Стой, немцы! – крикнул Борис.
Он схватился за пулемет, стоявший на коляске, передернул затвор и нажал на спуск.
Я остановил мотоцикл. Борис не отрывался от пулемета, пока не высадил в грузовик всю ленту. Наконец затвор лязгнул вхолостую – патроны закончились.
Мы вглядывались в неподвижно стоявший немецкий грузовик. Похоже, дальше он уже не поедет. Лобовые стекла высыпались, капот и крылья были сплошь в дырах, из пробитого радиатора текла вода.
Потрескивая, остывал ствол пулемета.
– Ты это – сходи, посмотри, – пересохшими губами выдавил Борис, кивнув в сторону моста.
Я перекинул за спину автомат, вытащил из
В кабине в неестественных позах лежали еще двое убитых гитлеровцев.
Сунув пистолет в кобуру, я встал на подножку и заглянул в кузов. Увязанные в пачки, там лежали длинные бумажные мешки из крафт-бумаги. Непонятно: для чего они? И только потом, по прошествии времени, я узнал, что в полевых условиях в таких мешках немцы хоронят своих убитых.
– Ну, чего там? – с нетерпением спросил Борис, когда я вернулся.
– Трое убитых в кабине и бумажные мешки какие-то в кузове.
– Жалко, что мешки не с харчами.
– Ты лучше пулемет заряди.
– Не учи ученого. Тут целая коробка с лентой, поставил уже. Поехали.
– Погоди. Прикинь, грузовик нам навстречу ехал. Откуда бы ему здесь взяться.
Борис насторожился:
– Может, заблудился?
– А сколько отсюда до Ярцева твоего?
– Да уже недалеко должно быть, километров десять. Постой-ка, ты хочешь сказать…
– Вот именно. Мы туда едем, а навстречу нам по дороге – немецкий грузовик. Как бы к немцам в лапы не попасть. Сафоново правее?
– Ага, сейчас на пригорке перекресток будет – нам направо.
Я толкнул ногой кик-стартер, уселся в седло. Тронувшись, мы проехали мимо расстрелянного грузовика. Оба молчали, всматриваясь в дорогу. Борис ухватился за рукоятку пулемета.
Свернули вправо. И без остановок по грунтовке – вперед.
Через полчаса на дорогу выскочил красноармеец с винтовкой.
– Стоять! Кто такие?
Я едва остановиться успел.
– В Сафоново, с донесением.
Красноармеец покосился на немецкий мотоцикл с пулеметом. Я перехватил его взгляд:
– Это трофейный, захватили у фрицев после их атаки.
– Езжайте. Только открытые участки побыстрее проскакивайте, постреливают немцы.
Однако судьба сегодня была к нам благосклонной.
Проехав мимо окопов, ощетинившихся стволами пулеметов и винтовок в сторону дороги – здесь держали оборону бойцы полка, мы въехали в городишко. Штаб нашли быстро: известное дело – его обычно в добротном здании располагают. С улицы его можно опознать по стоящим рядом машинам, снующим военным, а еще – по многочисленным полевым кабелям связи.
Мы пристроили к веренице стоящих машин и наш трофейный мотоцикл, прикрыв брезентовой накидкой свастику на боку коляски.
Я направился к штабу. Однако же часовой у входа уперся:
– Не пущу, не велено!
Из штаба в это время выходил полковник. В руке он держал фуражку, смятым носовым платком утирал бритую – по моде тех лет среди военных – голову. Надев фуражку, он привычным жестом проверил, посередине ли звездочка, и повернулся к нам:
– Что за шум?
– Сержант Колесников, – представился я. – Пакет у меня к командиру полка, товарищ полковник, да вот часовой не пропускает.