По материкам и океанам
Шрифт:
А животные! Наиболее распространенное из них обладает широченной, могучей грудью. Похоже, что это создание позаимствовало от многих, хорошо известных человечеству видов всего понемногу. У него рогатая голова быка, пышный хвост лошади, теплая шерсть козы. Но оно не ржет, не мычит, не блеет. Кутас — так называется это животное — хрюкает.
Странный край, где причудливо переплетаются признаки тундры и пустыни, где можно в один и тот же день, даже в один и тот же час, замерзнуть на морозе и получить опасные солнечные ожоги, где все необычно и своеобразно, расположен
Это — Памир, «крыша мира».
Плоскогорья Памира в среднем на 4 тысячи метров выше уровня моря. Их окружают либо бездонные ущелья, либо хребты, поднимающиеся уже на совсем немыслимую высоту. Такие же хребты местами вздымаются над самими плоскогорьями.
Памир издавна притягивал ученых и путешественников. Его отроги еще семь веков назад видел неутомимый Марко Поло. Экспедиции Федченко, Северцева и других выдающихся русских ученых открыли Памир для науки.
В советское время началось исследование его наименее доступной части. Она находилась в центре Западного Памира, где медленно течет величайший в стране ледник Федченко и где на головокружительной высоте сходятся вечноснежные хребты.
Изучить ее нужно было не только для того, чтобы стереть «белое пятно» с географической карты. Ведь ледники Памира питают реки, орошающие хлопковые поля таджиков. Здесь зарождается погода, от которой зависят урожаи во многих районах, далеких от Памира. Изучение памирских хребтов тесно связывалось с бурным расцветом хозяйства нашей Средней Азии. Наконец, нужно было осваивать и самые плоскогорья, помочь горцам в борьбе с жестокой природой.
Первая большая экспедиция на Памир была снаряжена советским правительством в 1928 году. Ее участники прошли весь ледник Федченко. Они достигли места, откуда был виден стык хребта Петра Первого с неизвестным хребтом, которому дали название хребта Академии Наук.
Перед учеными и альпинистами высились в синеве неба ослепительно белые пики. Один из них массивной пирамидой возвышался над всеми другими. Далекий, недоступный, загадочный, он, казалось, обладал какой-то притягательной силой. Был ли то пик Гармо, который удавалось видеть с другой стороны, из долины реки Гармо, или экспедиции задалось открыть новую, еще неизвестную вершину?
И как пробраться к этому пику? Что за хребет венчает он? Как вообще расположены в этом месте гряды заоблачных гор и могучих ледников, «завязанные» в сложный узел?
Возникла трудная географическая задача — загадка узла Гармо.
Достоверно было лишь одно: вершина, которую увидели издалека участники экспедиции и высоту которой удалось определить с помощью геодезических инструментов, превосходила все другие горы страны. Она поднималась ввысь на 7495 метров.
В последующие годы отряды Памирской экспедиции продолжали работу на «крыше мира». Альпинисты всё ближе пробирались к узлу Гармо. Три группы смельчаков начали искать пути к высочайшей вершине страны. Они шли с различных сторон. Одна группа поднялась довольно высоко по северному гребню пика, другая разведала восточное ребро, третья на северо-западе уткнулась в отвесную стену скал и льда. Ни одна из групп не достигла цели.
Но когда исследователи собрались вместе и нанесли на карту свои маршруты, то выяснилось, что они поднимались… к двум разным вершинам!
Высочайший пик, открывшийся перед первой Памирской экспедицией, не был пиком Гармо. Это действительно была новая, неизвестная вершина, расположенная там, где к хребту Академии Наук примыкал хребет Петра Первого. Пик Гармо остался в стороне.
Загадка была разгадана. Горный узел Гармо лег на карту. Теперь внимание исследователей было обращено на новый пик. Эту «гору гор», высочайшую вершину страны, назвали пиком Сталина.
Нужно было найти пути подъема по скалам и ледникам горного исполина и попытаться достигнуть его вершины.
Штурм пика Сталина назначили на 1933 год.
Медленно сняв с плеч тяжелые рюкзаки, альпинисты сели на землю. Один из них, плотный, коренастый, широкоплечий, вынул карманный альтиметр и определил высоту.
— Четыре тысячи шестьсот метров. На такой высоте, Данила Иванович, летчики уже надевают кислородную маску, — сказал он спутнику.
Альпинисты осмотрелись: да, во время первой разведки они выбрали самое подходящее место для лагеря. Отсюда можно по леднику, покрытому глыбами и трещинами, выйти на острое восточное ребро пика Сталина. Вот оно, это восточное ребро — единственный путь к вершине.
Высоко на склоне пика задымилось вдруг белое облачко. Оно не поднималось вверх, а, быстро увеличиваясь, катилось вниз. За ним сорвалось еще одно. Донесся глухой грохот лавин. Альпинисты молча проследили, как снежные потоки, увлекая за собой тяжелые камни, пересекли их будущий путь к вершине…
К ледниковому лагерю подошла вторая группа альпинистов и за ней — носильщики. Это были горцы, привычные и к холоду, и к разреженному воздуху, и к ходьбе по крутым склонам. Но и они были сильно утомлены.
— Пришли? Конец? — спросил один из них, обращаясь к альпинистам.
Коренастый рассмеялся:
— Видишь? Вон туда пойдем!
Он показал на ребро пика, полузакрытое облаками. Ребро чернело отвесными скалами, нависшими над пропастями.
— Ух! — зажмурился носильщик.
Другие покачали головой: наверно, Евген шутит. Как можно туда подняться? Разве у людей есть крылья?
— Данила Иванович! — обернулся Евгений Абалаков к своему спутнику. — Как по-твоему: дойдут они до «пять шестьсот»?
Данила Иванович Гущин утвердительно кивнул и принялся развязывать рюкзак. Носильщики собрались в кружок и оживленно заговорили на своем гортанном языке, временами поглядывая на страшные ребра скалы. Там, наверху, — «тяжелый воздух», он давит грудь, им нельзя дышать. Да что говорить — Евген с Данилой сами убедятся в этом, если попробуют подниматься выше!
Носильщики и не подозревали, что альпинисты во время первой разведки уже побывали на ребре и там, где альтиметр показал 5600 метров, выбрали место для высокогорного лагеря.